Это письмо заставило его задуматься. Получается, он прошёл проверку и теперь этот неизвестный работодатель хочет, чтобы он выполнял для него ещё больше поручений. Идея работать на кого-то, пусть и задорого, не нравилась Андрею, за один выстрел он заработал четыре тысячи фунтов, тогда как совсем недавно три недели тягал тяжести в порту, за два фунта в неделю.
Он уже очень богат, но ведь можно заработать ещё больше?
«Всяко разно, а связь с таким щедрым работодателем лучше не терять», — подумал Андрей.
*28 сентября 1925 года*
— … а вторая вышибла ему черепную коробку, — сообщил Аркадий. — Снайпер действовал наверняка.
— Жуть, — поёжился Киров.
— Вот такие они — внутренние разборки буржуазии… — развёл руками Немиров.
— Думаешь, из-за денег? — спросил Сергей Миронович.
— Не исключаю, — пожал плечами Аркадий. — Но может быть, что это всё из-за политики.
Данных судмедэкспертизы нет, но американские газеты опубликовали всю просочившуюся наружу информацию: выстрела было два, один пришёлся в бок левой части грудной клетки, а второй точно в задницу Черчилля, из-за чего пуля прошла сквозь всё тело, в ходе чего лишилась оперения, после чего плашмя вылетела из черепа.
Ранения в бок зачастую оказываются смертельными, поэтому едва ли Черчилль мог выжить после первого попадания, но второе снизило его шансы до нуля.
Немиров отпил чая из чашки, после чего закусил терпкий напиток ватрушкой с творогом, тёртым грецким орехом и изюмом.
Ход сделан — британцы получили симметричный ответ.
Наверное, они бы и хотели устроить международный скандал, но доказательств причастности СССР к этому убийству нет. Убийца не найден, оружие безнадёжно испорчено кислотой, а то, что от него осталось, указывает на местное изготовление — британская винтовка и британский бронебойный патрон.
Кучность у стреловидного боеприпаса, как правило, не та, но работал профессиональный снайпер, воевавший против Кайзеровской Армии и РККА — для него это были практически полигонные условия.
Дзержинский поделился сведениями: этот профи захотел продолжать сотрудничество, поэтому в будущем прольёт ещё немало крови.
ОГПУ планирует направить его в Шотландию, чтобы он отлежался там нужное время. И если британцы решат, что им мало, будет ещё одно политическое убийство. Возможно, следующим станет премьер-министр. Но только если они решатся на ответные действия.
Уинстон Черчилль, своим печальным примером, показал, что убрать можно любого. Военный министр ли, лорд адмиралтейства ли, представитель палаты общин — умереть может любой.
— Свежая газета, — заглянул в кабинет Аркадия секретарь. — «Правда», «Известия», «Таймс», а также «Гардиан».
— Давай сюда, — сказал Немиров.
Начав изучать «Таймс», он лишь криво усмехнулся — практически все статьи, так или иначе, были посвящены Уинстону Черчиллю. В одной статье в открытую заявлялось, что в этом деле есть русский след, а также озабоченно доносилось, что нужен достойный ответ, «иначе удар по репутации и престижу Великобритании и Его Величества не будет смыт».
«Гардиан» же предлагал искать ответы в прошлом Черчилля — журналисты допускали, что это могло быть эхо Англо-бурской войны…
«Правда» выражала соболезнования родственникам погибшего, а также высказывалась о своей версии — буржуазно-империалистическая гидра не жалеет даже своих высших чиновников.
В той же «Правде» была статья Я. Гашека, который очень иронично высказался о личности усопшего, а также проявил компетенцию в нюансах военного дела. Он написал, что убит Черчилль был из британской снайперской винтовки, с немалой дистанции, британской же бронебойной пулей, известной повышенным разбросом, что требует от стрелка немалой компетенции. Он предположил, что стрелял бывший военный снайпер, для которого такой выстрел был чем-то вроде разминки перед настоящей стрельбой.
— А не тот ли это Гашек… — начал Аркадий.
— Да, автор «Похождений бравого солдата Швейка во время мировой войны», — кивнул Митрофан. — Хорошая книга.
— А разве он не ушёл вместе с чехословаками? — нахмурил брови Немиров.
О Гашеке он знал мало, так как тот не был его любимым писателем. Прожив часть своей жизни на войне, Аркадий мог с уверенностью заявить, что отыгрывать жизнерадостного кретина на войне — это как смеяться в аду. Никто не запрещает, но это странно.
Да, Аркадий понимал иронию Гашека, его видение войны через призму трагикомедии, но сам на неё так смотреть больше не мог. Он прошёл через неё, он умер на ней, поэтому ему не смешно. Да и никогда не было.