После этого, вопрос о выводе советских войск из Чехословакии был закрыт: СССР мог либо не признать отстранение и, де-факто, развязать войну, либо принять условия.
Вопрос силового возвращения Бенеша на пост президента обсуждался на заседании Президиума Верховного Совета, но специальная комиссия при Президиуме отказала.
И Аркадий её полностью поддерживал — если бы началось вооружённое противостояние с Чехословацкой армией, Судеты были бы отрезаны от снабжения и, вероятнее всего, ничего бы не помешало Гитлеру, снюхавшемуся с Лигой наций, вызваться «умиротворить» регион. Он сейчас очень самоуверен, что вызвано чередой успехов и качественным ростом военной мощи Германского рейха, поэтому вполне мог бы решиться вторгнуться в Судеты и вступить в бой против РККА.
Второй момент, повлиявший на решение специальной комиссии: юридическая неоднозначность происходящего. Формально, верховенство власти имеет Национальное собрание Чехословакии, так как имеет механизм отстранения президента и правительства.
Президента они ещё не отстранили, но ввиду того, что он бежал из Праги, они назначили исполняющим обязанности президента председателя правительства Милана Годжу. А этот уже, вполне законно, подписал приказ о выводе войск СССР из Чехословакии.
Население Чехословакии вывод войск поддерживает, армия на стороне набравших силу фашистов, поэтому решение о силовом возвращении Бенеша обязательно привело бы к вооружённому конфликту и, весьма вероятно, вмешательству Лиги наций, в лице Гитлера.
Эдвард Бенеш, после консультации со Сталиным, подал в отставку.
— Вывод войск идёт планово? — спросил Аркадий.
— Да, — кивнул Наум Исаакович. — Новые власти не препятствуют.
— Бенеш уже прилетел? — спросил Немиров.
— Да, — подтвердил Эйтингтон. — На первое время, заселили его на спецобъекте в Подольске. Но в течение недели отправим в Ростов-на-Дону — он просил регион потеплее. В Подольске ему не понравилось.
Сейчас середина зимы, поэтому неудивительно, что Бенешу московский климат показался чрезмерно экстремальным.
— А чего сразу не в Крым или Тебриз? — нахмурил брови Аркадий.
— Предлагали, — пожал плечами Эйтингтон. — Но он опасается, что будет слишком жарко.
— Вы ему вообще, в целом, можете ни в чём не отказывать, — поморщился Немиров. — У нас что, нет протоколов на подобные случаи?
— Подольск, — развёл руками Наум Исаакович.
— Ну, ладно, — вздохнул Аркадий. — Ростов так Ростов. А что он сам говорит о ситуации вокруг Чехословакии?
— Заявил, что это был давно существующий сговор фашистов, — ответил Эйтингтон. — Косвенно, его заявление подтверждается тем, что все фашистские и национал-социалистические партии объединились в одну — партию национального единства. Председателем в ней стал генерал Радола Гайда.
— А не тот ли это Гайда, который у Корнилова служил? — припомнил Аркадий.
— Он самый, — улыбнулся Эйтингтон. — Эвакуировался вместе с чешским добровольческим полком из Владивостока.
— Понятно, — произнёс Аркадий. — Что ещё говорит Бенеш?
— Говорит, что слышал о неких переговорах, происходящих между Национальным фашистским сообществом и Судето-немецкой партией, — ответил Наум.
Уже известно, что Судето-немецкая партия — это марионетка Гитлера, которую он активно использует для своих чехословацких дел. Через Конрада Генлейна Адольф говорит с местными фашистами и национал-социалистами.
— Значит, что-то будет… — вздохнул Аркадий. — Нужно выяснить подробности — займись этим направлением.
— Есть, — козырнул Эйтингтон. — Разрешите идти?
— Иди, — кивнул ему Аркадий.
Когда председатель КГБ покинул кабинет, Немиров посмотрел на портрет Ленина, висящий на стене справа, и отстучал пальцами по столу нервный ритм.
«Ситуация с войсками решилась сама собой — это хорошо», — подумал он. — «Но все планы обороны, связанные с Чехословакией, можно отправлять на растопку, они теперь бесполезны — это плохо. Мы потеряли последнего союзника в Восточной Европе — это ужасно».
СССР остался один, а Гитлер набирает союзников.
Таков побочный эффект возросшего могущества Союза — его сила пугает окружающих и вынуждает их консолидироваться вокруг доступных «противовесов».
«А ещё все помнят о похождениях Льва в Германии», — подумал Аркадий. — «Никто не хочет себе гражданскую войну против „восставшей черни“, а СССР уже отметил себя как большого любителя воспользоваться революционными ситуациями».
Никто уже не верит словам Ленина о «Восточном пути», потому что говорил он их на фоне революций в европейских странах…