Завод в Сакраменто это крупнейшая производственная площадка «K-Aircraft», загруженная на годы вперёд. Именно там производится основная масса самолётов серии «K».
— Вообще-то, полтора миллиона — это минимально необходимая сумма… — заговорил Хьюз.
— Мы только начали работать с вами, мистер Хьюз? — нахмурил брови Леонид. — Говорите точную сумму и, если я сочту, что дело стоящее — вы её получите.
— Нужно два миллиона семьсот тысяч, — произнёс Говард.
— Вы их получите, — решил Леонид. — И я хочу, чтобы самолёт получил название H-1 «Анна Мэй».
— H-1? — сильно удивился Говард.
— Это ваш проект, — ответил Курчевский и усмехнулся. — Но назван он будет в честь моей женщины.
— Благодарю вас, мистер Курчевский, — поблагодарил его Хьюз. — Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы этот самолёт стал лучшим.
— Поэтому-то я и позволяю вам то, что непозволительно для остальных моих конструкторов, — сказал на это Леонид.
Говард Хьюз занимается тем, чем хочет, имеет свободный график, может вкладывать личные деньги в проекты, а также получает персональные патенты на собственные самолёты и разработанные детали, но с условием, что «K-Group» покупает эксклюзивную лицензию сроком на 30 лет со скидкой 85%.
Условия более чем щедрые, но они нужны, чтобы удержать этот талант. Леонид был прагматиком и прекрасно понимал, что Хьюз — это гений, который способен творить шедевры. Например, сугубо по желанию мизинца левой ноги, Хьюз поучаствовал в конструировании перспективного K-24 — он лично начертил кормовую оборонительную турель, которая, после воплощения в металле, стала эталоном. В турели размещаются сразу три Браунинга М2, что делает тыловую оборону К-24 беспрецедентной.
Но обороноспособность — это ерунда, если сравнивать с тем, что придумал Хьюз с защищённостью стрелка. Сам стрелок находится в бронекапсуле, а за происходящим наблюдает через систему зеркал, что позволяет держать его подальше от самих пулемётов. Решение блестящее, но требующее улучшать защищённость остальных членов экипажа — что толку от функционирующего стрелка, если пилоты и штурман мертвы?
Только вот после турели Хьюз потерял к проекту самолёта всяческий интерес и вернулся к доведению до ума своей гоночной машины…
Курчевский решил, что пусть так и будет: Говард иногда испытывает вдохновение и выдаёт что-то блестящее, но насильно это вдохновение не вызвать, поэтому лучше просто дать ему свободное пространство и ждать результатов…
— И я признателен вам за это, мистер Курчевский, — произнёс Говард.
— До встречи, — попрощался с ним Леонид.
— До свидания, — сказал Хьюз на русском с едва уловимым акцентом.
Курчевский положил трубку, после чего встал из-за стола.
— Пора лететь в Вашингтон, — сказал он.
— Удачи там, — улыбнулся Парфёнов, после чего налил себе ещё одну порцию бурбона.
В гардеробной Курчевский переоделся в выходной костюм. Войдя в гараж, он сел на мотоцикл K-17, на котором проехал на остров Коппс, где располагалась высокая башня, к которой была пришвартована «Россия».
Поднявшись на лифте, Леонид вошёл в гондолу и кивнул экипажу в знак приветствия.
— Можем отправляться, мистер Курчевский? — спросил капитан.
— Да, — кивнул Леонид и сел в роскошное кресло в кормовой части гондолы.
Здесь применено сложное остекление, поэтому сидящий в кресле мог наблюдать превосходный вид на землю или, в данном случае, воду.
Пролив Лонг Айленд Саунд сегодня был серым — волны колыхались от слабого ветра, а чайки метались над поверхностью неспокойной воды в поисках пропитания.
«Россия» оторвалась от башни и поплыла на юго-запад, в Вашингтон, постепенно набирая ход.
Звукоизоляция в гондоле была выше всяких похвал, что достигнуто с помощью трёхслойных стёкол и применения шумоподавляющих материалов в обшивке, поэтому Леонид наблюдал безмолвно проплывающую поверхность залива и пил виски с газировкой.
Николь Пенлеве, высокая блондинка из Квебека, нанятая Леонидом прямо на пробах в один из его студийных фильмов, работает штатной стюардессой на его дирижабле — он платит ей 15 долларов в час только за обслуживание в дирижабле.
Анна Мэй летает редко, зато Ричард, Джеймс, Марк и Сьюзи, её младшие братья и сестра, пользуются любым случаем, когда можно полетать на дирижабле. Леониду не жалко, поэтому летают они часто — из Нью-Йорка в Бостон или в Вашингтон.
Он решил, что с него не убудет, поэтому братья и сёстры Анны ни в чём не нуждаются, как и её мать, Эмма. Её отец, Сэм, умер в 1934 году, поэтому Леонид не был знаком с ним лично.