А Николай просто умилился тому, как легко ему получилось превратить публичные дебаты в личную проповедь.
Он подал знак одному из приближённых.
— Бей англичан!!! — заорал тот. — Бей поработителей! Бей презирающих!
Последователи Ежова зовут себя «любящими», причём это даже не его идея, а что-то, возникшее в глубинах народных толщ. Само собой, он использовал это — «презирающими» стали называть англичан и их прислужников.
Это было классическое разделение на «мы» и «они» — концентрация внимания народа на общем враге. И самым удобным и очевидным общим врагом были англичане, которые задолбали уже абсолютно всех, даже Ганди.
«Да, Сатьяграха — это, несомненно, полезная штука», — подумал Ежов, сходя с помоста. — «Если вы хотите изменений лет через этак двадцать-тридцать… И как же это — совсем без насилия?»
Его учение «Прем марг», что означает «Путь любви», служит неявным мостом между традиционными воззрениями индийцев и идеями социализма и коммунизма.
Есть у него постулаты, поразительно близкие простому народу, но, при этом, не отдающие социалистической направленностью.
«Любить ближнего — значит разделять с ним хлеб, работу и достоинство». Ганди и его последователи делают это в очень ограниченных масштабах, но даже в этих скромных действиях сосредоточившись только на частных примерах взаимодействия с неприкасаемыми.
«Настоящая любовь — это не пассивное сострадание, а действие ради общего блага». Ганди же предлагает только сострадать и говорить, много говорить, а это почти равносильно бездействию.
«Любовь требует защиты — если кто-то хочет отнять у тебя право любить ближнего, ты обязан бороться». Сатьяграха Ганди предлагает терпеть побои, унижения и несправедливость, робко надеясь, что это непротивление что-то изменит в голове насильника.
«Если любишь свою землю — работай на ней, а не давай её угнетателю. Если любишь своего брата — помогай ему, а не смотри, как его бьют. Если любишь свою страну — борись за неё, а не кланяйся тем, кто её грабит». Это напрямую противоречит учению Ганди, но так просто и очевидно, что ему нечем ответить, при этом не прослыв прихлебателем колонизаторов.
«Англичане говорят, что они „несут цивилизацию“, но они воруют наш хлеб, золото и свободу!» Это постулат, из-за которого к Ежову возникло много вопросов со стороны бомбейской администрации, но повезло, что он не озвучивал его на своих собраниях. Но он распространился через листовки и буклеты, а за них отвечает не Ежов и не его секта, а какие-то «посторонние люди».
После этого этапа работы, наступит следующий, в котором появятся новые постулаты, с немножко другим наполнением:
«Если кто-то говорит, что любит народ, но при этом живёт в роскоши и управляет им, как рабами — это ложь!»
«Неприкасаемые — это наши братья, так же, как крестьяне, торговцы и ремесленники».
«Бог дал нам одну кровь, одни руки, одну землю — почему же мы делимся на касты?»
«Но те, кто сидит во дворцах, кто богатеет за счёт других — это не наши братья. Они не любят нас, а лишь используют — и это главный грех!»
«Если в стране есть богатые, которые не работают, и бедные, которые трудятся день и ночь — это не любовь, а обман».
«Настоящая любовь — когда каждый получает по труду».
«Если ты не работаешь, а живёшь за счёт других — значит, ты вор, и у тебя нет любви!»
«Так жили наши отцы — так будем жить мы!»
Вот за это Николая могут вполне обоснованно закрыть в зиндане или тихо притопить в ближайшей речке.
— Как там толпа? — спросил Ежов у Рамануджана, своего ближайшего и вернейшего сподвижника.
— Толпа настроена решительно, гуру, — ответил он, отвесив глубокий поклон.
Он подобрал его на улице, умирающего от голода и больного, дрожащего от лихорадки. Он вылечил его, выходил, своими руками поил его куриным бульоном, а после этого поселил в гостевую комнату своего особняка.
Ежов очень хорошо разбирается в людях: ему хватило двух задушевных разговоров, чтобы убедиться в фанатичной преданности Рамануджана своему духовному наставнику. Он настолько лоялен, что Николай даже посвятил его в часть своих ближайших планов и дал возможность вести самостоятельные проповеди. И Рамануджан построил у себя в голове какое-то искажённое понимание социализма: он уверен, что уже при социализме удастся построить общество всеобщего благоденствия и справедливости.
— В прошлые разы было точно так же… — с сомнением произнёс Ежов.
— Уверяю вас, благословеннейший, — зачастил Рамануджан. — В этот раз всё будет иначе!
Николаю нужны были бесчинства и беспорядки. Желательно с массовыми жертвами. Желательно среди индусов.