Глава двадцать третья
Гильзовый перезвон
*20 октября 1940 года*
— Да уже, похоже, что всё… — произнёс Хайнц Мельсбах, один из немногих друзей Тристана.
Обер-ефрейтор Диттмар до сих пор ощущал себя обычным рядовым стрелком, ведь он на фронте не так уж и давно. Он получил повышение через ступень, минуя ефрейтора, что было напрямую связано с тем, что он пережил целых три штурма, а это, по мнению фельдфебеля Брамса, свидетельствует о его фронтовой компетенции…
Предыдущий фельдфебель, Герт Гайслер, погиб три дня назад, как и командир взвода, лейтенант Александер Кестнер — их накрыло одной бомбочкой, к несчастью, для них, взорвавшейся сразу.
Вражеская авиация щедро осыпает передовую кассетными бомбами, но это, видимо, делается по остаточному принципу, потому что случается не очень регулярно. А вот куда эти бомбы падают регулярно — это на аэродромы.
Маркус Эггер, самый опытный на фронте, тоже погиб, но его убили во время обороны Даммфорштадта. Танк выстрелил в здание и оно обвалилось.
Тогда, под натиском Красной Армии, им пришлось отступить за Одер, во Франкфурт, но затем 77-й пехотный полк, вернее, то, что от него осталось, отправили на северо-запад, в город Эберсвальде, превращённый в очередной фестунг, который «нужно отстоять любой ценой». Штеттин, предыдущий «самый важный» фестунг, уже пал, причём в этот раз население города не успели эвакуировать даже наполовину.
До Берлина меньше сорока километров.
— Почему «всё»? — спросил Тристан.
— Ну, потому что всё, — ответил на это Хайнц. — Говорят, нужно держаться изо всех сил, но ради чего? Выиграем мы пару-тройку дней — что это даст?
— Потише… — предупредил его Диттмар и ненавязчиво осмотрелся по сторонам траншеи.
— Да это уже открыто все обсуждают, — грустно усмехнулся шютце Мельсбах. — Эти жирные уроды, взявшие власть, уже сбежали в Бонн, а нас оставили удерживать Берлин — ради чего?
— Предлагаешь просто сдаться? — спросил Тристан. — Чтобы всё, что мы пережили, было зря? Чтобы пришли коммунисты и отняли у нас всё? Знаешь, что будет, когда Германия падёт?
— Знаю, — кивнул Хайнц. — Всё это, наконец-то, закончится.
— О, нет, — покачал головой обер-ефрейтор Диттмар. — Всё только начнётся — они обязательно захотят, чтобы мы отдали всё, что у нас есть. Они ограбят Германию, как когда-то её ограбили англичане и французы.
Он решил, что обстановка спокойная, поэтому можно почистить АГ-37, взятый с тела Эггера.
— Да и что? — спросил Хайнц. — Нам всех этих богатств, всё равно, не видать. У меня мало веры этим холуям, что несут пургу о величии Германии — Гитлер начал эту войну, его уже нет, но кто-то должен заплатить. Можно сдохнуть здесь, а можно…
— Тихо! — остановил его Тристан.
Он увидел странный предмет, падающий с небес, прямо на «ничью землю». Этот предмет упал на землю с металлическим лязгом.
— Что это было? — спросил напряжённый Хайнц.
— Похоже, что кусок обшивки, — пожал плечами обер-ефрейтор.
Время от времени, на позиции или рядом с ними падают такие вот признаки войны в небесах. Иногда россыпью гильз, а иногда пылающими самолётами или вот такими обломками.
— Может и убить, — произнёс Мельсбах, доставая портсигар.
— Отделение! — заорал Тристан. — Все в блиндажи! Охранение — на месте!
Он считается бывалым, кто-то даже думает, что он ветеран, но это лишь на фоне тех, кто прибыл на фронт недавно…
«И все они умрут», — подумал он. — «После каждого штурма остаётся меньше половины».
Пополнение боеприпасов и живой силы очень затруднено — в небе постоянно находятся сотни вражеских штурмовиков. Они уничтожают обнаруживаемые колонны, а это сильно всё осложняет.
Поэтому основную массу грузов возят ночью, но это помогает лишь частично, ведь у противника есть и ночные штурмовики, которые пусть и находят далеко не все колонны, но те, что находят, уничтожают надёжно.