Спустя, может быть, пятнадцать, а может, тридцать минут, обстрел затих так же внезапно, как начался. На мгновение повисла давящая тишина, а затем пришёл новый звук — частый грохот танковых орудий.
— На выход! — скомандовал Тристан. — Оружие к бою!
В блиндаже с ним было трое солдат из его отделения — Ганс, Дитрих и ещё один Ганс. Он старается не привязываться, поэтому запоминает только имена и лица.
Воняло тротилом. Этот запах ни с чем не спутать, он подчёркнуто химический, горький, щипающий нос и саднящий горло. Этот запах въедается в волосы, кожу и одежду, оставаясь с тобой надолго…
Диттмар прошёл по траншее и обнаружил Хайнца.
Он лежал на том же месте, где и был — ему оторвало левую часть головы, чуть выше левого глаза. Мозг наполовину вывалился из черепной коробки, а на лице осталось растерянное выражение, будто бы Хайнц до последнего не верил, что такое могло случиться именно с ним.
Айнтопф разлился и смешался с траншейной грязью, его тоже уже не спасти…
«Так бывает», — подумал Тристан и накрыл тело боевого товарища шинелью.
Зарядив магазин в трофейный автомат, он направился к своей позиции.
Сразу стало понятно, что враг уже близко — вдалеке видны танки, стреляющие с дистанции, чтобы оставаться неуязвимыми для пушек ПТО. Последние, к слову, всё ещё стреляли, поэтому очевидно, что танки, в ближайшее время, не приблизятся.
Уже должно прибыть подкрепление со второй линии, но его всё нет…
Слева и справа другие подразделения, но этот участок за отделением Диттмара и ему бы очень не хотелось, чтобы сюда подошёл враг.
Перестрелка между ПТО и танками продлилась лишь пять минут с небольшим, а затем танки начали движение, на ходу постреливая по траншеям осколочно-фугасными снарядами.
«Бронетранспортёры позади…» — рассмотрел Тристан характерные силуэты.
В каждом гусеничном Б-24 находится по десять штурмовиков, опытных и умеющих брать траншеи — с ними будет по-особенному тяжело.
Обер-ефрейтор Диттмар не открывал огонь, ведь для танков это как для слона дробинка, но кто-то не выдержал и начал стрелять, за что почти сразу же поплатился. Короткие очереди из 30-миллиметровых пушек броневиков Б-24 и всё было кончено.
Именно так тут и умирают те, кто чудом сумел выжить под бомбёжками…
Красная Армия — это необоримая сила, жестокая, беспощадная и превосходящая. Только здесь, в траншеях, Тристан понял истинную цену пропаганды — до войны у германского общества сложилось впечатление, будто бы в СССР живут слабые и дикие варвары, неспособные дать достойный отпор могущественной армии рейха.
Пропагандисты утверждали, что война едва ли затянется до Рождества, возможно, закончится ранней осенью, вместе с падением Москвы.
Но всё сразу пошло не так, за первые недели было взято лишь два крупных города, Ужгород и Мукачево, но только потому, что противнику было слишком неудобно оборонять их. И даже так, он тщательно заминировал эти города, превратив их в зоны смерти, в которых шастали диверсионные отряды и одичавшие собаки.
Красная Армия оказалась готова к новой войне, а вермахт как был догоняющим, так и остался.
«Не вермахт, а рейхсвер», — напомнил себе Тристан.
Его отец служил в рейхсвере, а он начал служить в нём относительно недавно, когда кайзер Вильгельм III решил, что вермахт — это детище нацистов и для новой страны не подходит. Так вермахт официально прекратил своё существование, но в реальности ничего, кроме названия, не изменилось.
Танки, поливающие траншеи из пулемётов, подходили ближе, а за ними следовали Б-24, подавляющие пехоту огнём из автопушек и спаренных пулемётов.
Последний называют Schützenpanzer, то есть, «броня стрелков» или «броня пехоты», хотя в инструкции по борьбе с Б-24 его называют Infanterie-Kampffahrzeug, то есть, «боевая машина пехоты».
И Красная Армия применяет эти машины для высадки штурмовиков очень близко к позициям противника, зачастую под огнём, который Б-24 способен выдержать без тяжёлых для себя последствий.
«Ничего уже не поделаешь», — подумал Диттмар, глядя на то, как вражеская бронетехника медленно приближается.
Пехота врага сидит в тесных и душных десантных отсеках и ждёт своего часа. Когда Б-24 подъедут на оптимальную дистанцию, будет высадка штурмовиков, которые пробегут оставшуюся пару десятков метров, а затем вступят в жестокий ближний бой.
Тактика безотказная, особенно когда вражеские траншеи несколько дней утюжили из всего, что есть у артиллерии и авиации…