Раздались громогласные аплодисменты. Большая часть депутатов встала со своих мест. Не встали, как отметил про себя Петен, лишь члены партии Французской секции Рабочего интернационала.
«Проклятые большевики…» — презрительно подумал о них Петен.
Депутаты аплодируют, а он наблюдает за ними, ожидая, когда овации стихнут. Его речь ещё не закончена.
— Пока Европа охвачена войной, пока коммунистический режим в России удовлетворяет свои экспансионистские амбиции за счёт малых народов Восточной Европы, в Азии набирает силу другая угроза. Японская империя, прикрываясь словами о «сфере азиатского процветания», угрожает французскому Индокитаю, колониям Нидерландов, нашего исторического союзника, а также колониям Великобритании и Соединённых Штатов Америки. Мы знаем о том, что японцы у которых не осталось никакой чести, получили от большевиков карт-бланш, подписав с ними договор о взаимном ненападении. Это неслыханное по своему вероломству действие! Они уже разделили Азию между собой — кто знает, может, Европа тоже уже разделена на русских и японских картах? А может, весь мир, как когда-то между Португалией и Испанией, разделён между этими бесчестными экспансионистами?
Он сделал длительную драматическую паузу и начал пытливо рассматривать депутатов. И он видел, что его слова оказывают на присутствующих ощутимый эффект. Даже некоторые социалисты прониклись освещённой им проблемой.
«Ваши рабочие свободы, ваши права, ваши социальные гарантии и идеи — что это без колониальных владений?» — подумал Петен, внутренне усмехаясь. — «И чего они стоят в глазах диких азиатов? Что русских, что японцев…»
Выдержав эту паузу, он продолжил.
— Япония уже позволяет себе провокации против Франции. Кто даст гарантию, что завтра они не пойдут дальше? — задал он резонный вопрос. — Если мы позволим Москве и Токио диктовать нам свои условия, завтра Франция исчезнет — сперва как великая колониальная держава, а затем и как самостоятельная нация. Вы готовы к этому⁈ Вернувшись сегодня вечером домой, вы скажете своим жёнам, детям, родителям, что вы готовы предать идеалы Франции⁈
Он стукнул кулаком по кафедре.
— Наша задача — возрождение французского духа, сильного государства, способного защитить себя, свои интересы, свою империю! — грозно выкрикнул он. — Вив ля Франс!
— Вив ля Франс!!! Вив ля Франс!!! Вив ля Франс!!! — закричали патриотически настроенные депутаты.
На этот раз, встали все.
Маршал Петен просто сошёл с трибуны и направился на выход из Зала заседаний. Он сказал своё слово, а дальше начинается работа Пьера Лаваля — он уведомлен, какие законы нужны Франции, на какие жертвы она должна пойти и как она должна измениться, чтобы выжить и сохранить своё величие.
Сев в машину, Филипп поехал в Версаль, где он отныне будет работать, жить и будут заседать члены его правительства.
Первое серьёзное решение, которое он предпринял — он заявил о желании собрать в Версале первых руководителей всех Великих держав Европы: Франции, Великобритании, Германии и Италии.
Они должны обсудить сложившуюся обстановку, войну Германского рейха против СССР, оккупацию Румынии и Болгарии советскими войсками, пассивность США, прежнего союзника по Великой войне, а также ситуацию в колониях.
«Европа должна сплотиться против общего врага», — подумал маршал Петен, наблюдая за пролетающими мимо пейзажами Парижа. — «Нельзя терять колонии, иначе это ввергнет мир в пучину хаоса. Колонии нужны не нам, а это мы нужны колониям, чтобы поддерживать порядок в этих диких землях».
Ему было жаль, что его прежний сторонник, генерал де Голль, резко отрицательно отнёсся к его идеям всеевропейского сближения — он видит в этом сближение с Германией. Шарль считает, что Германский рейх и СССР — это равнозначное зло, а Филипп пытался убедить его, что Германия, возможно, вообще не зло, а долгосрочный партнёр.
Лаваль, самый первый и верный сторонник Петена, неоднократно бывал в Бергхофе и беседовал с Гитлером — тот видит послевоенный мир чем-то прекрасным и великим. В этом мире будет место для всех Великих держав, но не будет СССР.
Пьер убеждён, что «Ось» — это исключительно антисоветский военно-политический блок. Гитлер создал его лишь для защиты от СССР и борьбы против него.
Кто-то говорит, что Адольф поторопился с ударом, а вот Филипп считает, что он ударил слишком поздно. Ему нужно было объединить вокруг себя все Великие державы, показать всю опасность СССР для «Старой Европы» и нынешнего мирового порядка.
Но всему своё время, ведь не случись июньское поражение Германии, никто бы не поверил до конца в экзистенциальную опасность СССР для Европы.