— Да ладно! — вдруг залихватски ответил наш дважды капитан. — Лекций мы уже без вас наслушались. Валяйте! Как задумали, так и делайте. Возвращаться — плохая примета.
— Что, правда? — девочки стояли в нерешительности.
Кеша, разумеется, поддержал это безответственное предложение:
— А в чем проблема, девочки? Мы, дальники, ко всему приучены. И к черту в пекло совались, и по закордонью лазили. У нас, чай, и не такое бывало!
Вот тут он врал. То есть, разумеется, не такое у нас бывало. А вот такого не было еще ни разу. И потому пришлось вмешаться мне.
— Минуточку! У нас на корабле правило вето. И я прошу общего внимания. Лекция не лекция, но я хочу услышать хоть пару слов о назначении этой вашей службы, о том, кому она подчиняется, ну и вообще, изложите пожалуйста, всю формальную сторону дела. Вопрос понятен?
— Эдик, а ты крутой парень! — прокомментировала блондинка.
— Тихо, Любаня, — одернула ее Вера. — Законный вопрос. Итак, мальчики. За последние три года в Советском Союзе кое-что изменилось. Вы при ком улетали?
— При Муравьедове-Звездном, — сказал Кеша.
— Да какой, к черту, Муравьедов-Звездный? Я же не про министра спрашиваю, а про генсека. Вы при Грешневе улетали?
— Естественно.
— Ну вот. А сегодня у нас — уже три года, кстати — Бардачёв.
— Не может быть! — ахнул Димка. — Помер старик Грешнев? Жалко… А ведь улетали — он мне лично руку пожал. Еле ходил уже, а руку жал крепко, по-настоящему…
— Димка, не отвлекай девушек, — прервал я его. — Так и что же Бардачёв?
— Бардачёв начал перестройку.
— Это еще что такое? — спросил я.
И тогда они затарахтели бодро, звонко, выкрикивая наперебой заученные лозунги:
— Перестройка — это революция!
— Перестройка — это демократизация, гласность, хозрасчет и высокая половая культура!
— Больше демократии! Больше социализма! Больше секса!
— Перестройку каждый начинает с себя!
— КПСС — вдохновитель и организатор перестройки!
— Ленин! Партия! Бар-да-чёв!
— Перестройка — это восстановление ленинских норм во всем, в том числе и…
— Ну ладно, хватит, устало махнул рукой Димка. — это нам все знакомо.
— Все да не все, — поправил я его. — Есть несколько новых интересных слов. Похоже, пока мы тут летали, в стране изменилось не кое-что, а практически все.
— Да нет, — успокоила Вера. — Все — это уж ты слишком. Так, знаете, советам дали власти побольше, кооперативов развели видимо-невидимо, говорить и писать разрешили все, что хочешь. А в остальном…
— Партия, я так понимаю, у руля? — осторожно поинтересовался Димка.
— Партия — наш бессменный авангард! — рубанула Вера чеканным лозунгом.
— А Комитет остался? — я спрашивал с замиранием сердца.
— А как же! Куда от него денешься?
— Ну, тогда все в порядке, — резюмировал я.
И мы все помолчали, как бы забыв, с чего начался разговор. Вспомнил первым, конечно, Моськин:
— Ну и при чем здесь эротическая служба?
— Скажешь тоже! Проведение в жизнь политики демократизации и гласности неразрывно связано с широким распространением и всемерным углублением сексуальной культуры народа. Нет секса — нет свободы. Вы что, Оруэлла не читали? Ах, ну да… так вот. Создана специальная комиссия по половому вопросу при Верховном Совете СССР и существует Госкомитет по эротике и сексуальной культуре. Сокращенно — Госкомсекс. Наша служба и подчиняется непосредственно Госкомсексу. Наша славная ЭСДК преследует две основных цели: охрана здоровья личного состава космофлота СССР путем обеспечения регулярных половых контактов; и — распространение сексуальной грамотности в соответствии с программой Партии.
Сказать, что я поверил ей, было бы неправдой, но почему-то мне очень хотелось ей верить. И я спросил без подвоха:
— А изучение языков входит в программу вашей подготовки?
— Конечно! И очень серьезное изучение, — ответила теперь уже Люба. — Ведь в дальнем космосе приходится иногда обслуживать не только советские экипажи. Перестройка — это еще и расширение международных контактов. Это — доверие и разоружение. Это — новое мышление, в конце концов.
— Ну, ладно, — улыбнулся Кеша, — хватит с нас лозунгов. Может, вернемся, все-таки к вашему концерту, а?
— О, разумеется! — оживились девчонки. — Только еще один вопрос. Теперь уже с нашей стороны. У вас выпить есть что-нибудь?
— Вообще-то нам не положено, — начал было нудить капитан.