Тахар с палкой присел рядом с ней:
— А если он притворяется?
Она приподняла плечо:
— На самом деле, не думаю, что за неделю они могли постичь тонкости нашего языка. Слышал, как они говорят?
— Пока нет, товарищ командир.
— Да они просто рычат, — первый тахар опустился к другим двум, опираясь одним коленом о землю. — Там далеко до разговоров.
— Значит, ты плохо слушал.
Тахарка поднесла руку достаточно близко, но не ближе прутьев, которые, на самом деле, вовсе не защищали от Тахи. Была ли это ошибка или простое незнание, но оплавляющие лазеры, даже имея магнитные основы — ведь у клетки были и дно, и крышка — сдержали бы Таху только на время. Приложи он усилия, то смог бы прорваться через защиту, пусть и получив ожоги. Так что его сдерживали только, как он предполагал из опыта, магнитные стяжки. Они сжимали части тела между собой и примагничивались к железному дну. Устаревшие, но надёжные. Впрочем, засунь тахарка руку между прутьев, или вложи её Тахе в рот, он бы всё равно не укусил. Не в его положении и… не в его принципах?
— Товарищ командир, будьте осторожны, — прошептал темнокожий. Таха ещё не осмеливался предполагать, что означают поведение и мимика пришельцев, как они отображают эмоции, но этот, кажется, был настороже, ведь весь напрягся и крепко держал палку, хотя и имел переброшенное через плечо неизвестное оружие.
— Не переживай, Кумар. Если Томас всё хорошо закрепил, то он не сможет сдвинуться, — она приблизила и отдалила раскрытую ладонь, и Таха проследил за ней взглядом.
— О, конечно, я всё отлично закрепил!
Тахарка указала на себя пальцем, открыла и закрыла рот несколько раз и указала на Таху, повторив следом тоже самое. Он посмотрел на одного потенциального стрелка, затем на второго и неуверенно приоткрыл рот. Ведь этого от него хотят? Тахарка вполне могла показывать, что он пойдет ей в рот — его съедят.
Она потёрла подбородок:
— Значит, жесты ты хоть немного понимаешь... Дана, — она положила руку на грудь. — Да-на.
Затем она переместила руку на плечо темнокожего:
— Ку-мар.
Затем обратно на себя:
— Дана.
Так она повторила несколько раз, а затем показала на Таху. Что ему с этим делать? Повторить за ней? Он ещё раз прокрутил у себя в голове услышанное. Коротко, но звуки глухие. Если бы Тахе объяснили, как они их произносят, как напрягают для этого горло, куда ставят язык или, наоборот, расслабляются, то ему было бы проще.
— Да-а-а, — как мог повторил Таха, хоть это только напомнило произнесённое тахаркой.
Темнокожий дёрнулся:
— Ой. И правда, не похоже на рычание.
Тахарка прикоснулась к его плечу. Снова повторить?
— Кху... кху... Кху-а-ар.
— А-а, жесть какая-то, — оголил зубы названый, — я аж вспотел.
— Томас, — сказал светлый, — Томас, Томас, Томас, Томас.
— Гоас?
— Нет-нет, Томас.
— Гоас.
— Эй, — отозвались, позади, — Гомас, как жизнь?
Кашель звучал будто одобрительно.
— Третье тысячелетие, а это всё ещё кажется смешным? Что за люди, будто из начала двухтысячных.
Таха снова чихнул и все замолчали.
— Простите, — несмело сказал он. — Я не хотел вас напугать...
Он хотел было продолжить, рассказать, что он обычный служащий, что единственная информация, которую из него можно вытянуть это то, как мыть пол на корабле, какие бывают стяжки и какой изолентой лучше перемотать подтекающую трубу. Никаких военных тайн в его голове не хранилось. Было бы смешно, если бы не так грустно: они не подозревали, кто такой Таха и приняли его за другого.
— Отпустите меня, а? Я даже вряд ли запомню дорогу к вам. Или можете оглушить меня и выкинуть где подальше.