Голосом, лишенным малейших оттенков, Илона проговорила:
— Я не убивала Жаклин, но очень хотела… Ты на ложном пути, сыщик! — нашла она в себе силы усмехнуться. — Не теряй времени на меня. Ищи! Я не знаю, кто убил эту мерзавку, но он поступил благородно! Строить свое благополучие на несчастье других…
— Твой пример оказался слишком заразителен для нее…
Илона совершенно искренне возмутилась.
— Причем здесь я! Был шок, потеря памяти и безумное желание спасти! — горячо выкрикнула она. — А тут, — ее губы брезгливо изогнулись, — спокойная, планомерная травля!
«Да, угрызения совести ее не потревожат. Она почитает себя несчастной не оттого, что «по забывчивости» отправила свою подругу на тот свет, а оттого, что с Эдиком не сложилось, да нет детей. Впрочем, что тут удивительного? Если она способна совершить столь чудовищное преступление, то, естественно, неспособна осознать всю подлость своего существования…»
Кирилл бросил на нее брезгливый взгляд и направился в коридор. Она кинулась за ним.
— Ну почему ты не веришь, что я забыла?! Почему? А Жаклин — не убивала! Нет! — она пыталась схватить его за руку, задержать, уговорить, умолить…
Он вырвал руку и открыл дверь. Илона тут же затихла. Соседи все-таки кругом!
Кирилл, злясь на себя, вышел на улицу и сел в машину.
«Ничего конкретного! Впрочем, — пожал он плечами, — а чего я хотел? Я проверил, что написанное о Крыловой соответствует истине и убедился в том, что у нее была причина желать смерти Рахманиной!»
Илона замерла в двери. Услышав шум поднимающегося лифта, вздрогнула и торопливо захлопнула дверь.
— Подонок, — вылетело из ее обкусанных губ в адрес Мелентьева. — За что?
«За что я должна была терпеть это унижение?» — она проворно направилась в ванную. Расстегнула молнию и перешагнула через упавшее платье. Открыла воду, бросила шипучую ароматическую пластинку. Взяла с полки очищающее молочко и тщательно смыла расплывшийся от слез макияж, затем нанесла на лицо успокаивающую маску, и вдруг волна животного страха перехватила дыхание. Она широко открыла рот, жадно глотая воздух. — Он расскажет все Эдику! — она боялась даже представить себе реакцию мужа. Впрочем, зная его, могла быть уверенной: он ее бросит. И бросит так, как будто ее никогда и не было. Она содрогнулась, словно уже увидела его пустой взгляд сквозь нее при случайной встречи. — Я должна что-то сделать! — думала Илона, растерянно обводя глазами белую в лилово-розовых прожилках ванную комнату с зеркалами и легким плетеным диванчиком, с пушистыми итальянскими полотенцами, с полками, красиво заставленными косметикой от «LANCOME». — Квартиру я потеряю… это точно! Ой, ненормальная! — резко вскочила она с края ванны. — Причем тут квартира! Эдик! Я должна сделать все, чтобы Эдик был на моей стороне, чтобы он защищал меня, как Алекс Валуев свою Аллу. Ах, молодой да прыткий! — погрозила он кулаком в пространство. — Я тебе еще покажу! Сыщик! Копается в пожелтелых листах, а убийцу Жаклин найти не может! Вот и пристал ко мне! — Илона опустилась в ароматную воду. — Обвиняет! А я на самом деле тогда просто потеряла голову. И моя ли вина в том, что я полюбила Эдика? Галка сама с утра до вечера все восхищалась его мужскими достоинствами. Я пыталась заинтересоваться кем-то другим, но никого не могла даже сравнить с ним. Его голос, манера держаться перед камерой, европейский облик… Он был не таким, как все… и я мечтала стать его женой! К тому же приближался критический возраст. Еще три-четыре года — и никому не нужна. А я не представляла себе жизни вне того, что сейчас называют бомондом. Без Эдика у меня не было никаких шансов продолжать вращаться в нем. С поста зам. редактора меня бы уволили. Перебивалась бы статейками да интервью с наглыми VIP-персонами. Работала бы с утра до вечера, а получала — копейки. Какие Канарские острова? Какая Мартиника? А Галка все равно бы умерла от травм, несовместимых с жизнью! И, собственно, в чем моя вина? Я болела этой желтухой больше двадцати лет назад. Могла же я забыть! Ох! — Илона выскочила из ванны, словно в ней вскипела вода, и бросилась в гостиную. Схватила бумаги, оставленные детективом, и сожгла на кухне. — Все, хватит! Буду начинать новую жизнь! Что-то я раскисла! Эдик совсем перестал обращать на меня внимание как на женщину. Ничего! Все в моих руках!
Илона тщательно занялась макияжем, потом долго выбирала из новых нарядов самый соблазнительный, способный разбудить заснувшую фантазию. Оделась. Повертелась перед зеркалом и очень себе понравилась. Взглянула на часы, придала лицу выражение легкой загадочности и села в кресло с бокалом бренди в руке. Прошел час, второй… несколько раз подливала бренди, устала сидеть с выражением легкой загадочности, уже сменившимся глубоким негодованием. «Черт! Где же его носит?» Раздался телефонный звонок.