— А что, если, предположим, она развелась бы с Лютаевым? Ты что, вновь бы сошелся с ней? Ты, Гарри Бахарев, простил бы ей измену?! — Лера от возмущения едва воздухом не подавилась, с трудом дыхание перевела. — Петр Арсентьевич тебя бы не одобрил. И вообще, представь, Жаклин опять возвращается в ваш дом…
Гаррик нехотя почти согласился с Валерией.
— Отец вряд ли позволит, чтобы она вернулась к нам. Но мы могли бы жить в ее квартире, а потом…
— Что потом? Потом Петр Арсентьевич просто был бы вынужден принимать у себя опорочившую его фамилию невестку. Пойми меня правильно, — приложила руки к пышной груди Валерия. — Я — подруга Жаклин и ею останусь, несмотря ни на что, но я уважаю, скажу больше, преклоняюсь перед фамилией Бахаревых.
Она замолчала, словно давая понять: все сказано! Гаррик тоже молчал, забыв о ее присутствии. Она кашлянула и продолжила:
— Неужели ты действительно можешь ее простить? Тебе нужна склеенная тарелка? Уродливо и жалко!
Гаррик долго размешивал остывший кофе.
— Да я так… — произнес он, глядя в чашку, — услышал, что она вроде не ужилась с Лютаевым, подумал…
— А ты о себе подумай, об отце!
Потом она, как смогла, растормошила Гаррика, и вечер прошел сносно.
На другой день «от чистого сердца» посоветовала зашедшей к ней Жаклин:
— Забудь! Только заикнулась о тебе… вообще… как бы к слову… Он руками замахал! И слушать не хочет! Сказал, что ни Петр Арсентьевич, ни Алина Леопольдовна тебя на порог не пустят. Забыли они о тебе, будто и не было! Так что не трать, милая подруженька, времени даром. Ты — звезда киноэкрана. У всех на виду. Ты себе еще такого отхватишь!
Жаклин как-то сгорбилась, поджала губы, усмехнулась невесело и пошла.
— Не стоит он твоего унижения! — крикнула ей вслед с «состраданием» Лера и… принялась танцевать под игривую французскую мелодию, едва подруга вышла на улицу.
Шел дождь. А Жаклин стояла посреди двора, словно забыв, куда ей нужно идти. Лера глянула в окно и хмыкнула. Прошлась по комнате, подражая модной певице, опять выглянула в окно. Тоненький силуэт Жаклин словно туманом покрылся… потом ее грустная фигурка растаяла… Ушла!
Валерия была совершенно довольна собой: «И ведь ничего не сделала, мизинчиком даже не пошевелила, — улыбалась она. — Так, сказала кое-что! А что такое слово? Звук! И потом всегда есть спасительная фраза, которой все что угодно можно прикрыть: «Вы меня не так поняли!» Главное — ручки к груди приложить, в глаза отчаяния подпустить и вот тебе картина: «Не так поняли!» — хохотала Лера. — А я ловкая! Сама от себя не ожидала! — и вдруг руки под подбородком сцепила и, упав на колени, запричитала: «Господи! Ну уж теперь Бахарев мой! Так ведь!» Вся в слух превратилась, ожидая знамения. Бог не услышал, а дьявол, как всегда, не спал…
Вечером у выхода из театра с Гарриком столкнулась, вроде бы случайно. Он удивился, рассмеялся, обрадовался. Она, потирая застывшие от долгого стояния за углом икры, тоже изобразила радостное недоумение. Ну, как теперь расстаться? Пошли к ее подруге на день рождения. Музыка, смех, свет приглушенный. Гаррик и не заметил, как очутился с Лерой наедине.
Пышная грудь, пахнущая пролитым на нее шампанским, губы с привкусом апельсина… и плоть, словно поросеночек на блюде, — прошу откушать. Откушал, — понравилось. Стали встречаться. Но Валерия решила не делать ставку только на Гаррика. Мало ли что? Продолжала ездить в Ригу. Гирт не менялся: радовался встречам, но о свадьбе не заговаривал. Лера злилась, временами просто ненавидела его. Вернувшись в Москву, набрасывалась на Гаррика. И вдруг — она даже не поверила в свою удачу — забеременела от него. «Ну, теперь он точно мой!»
Но все вышло гораздо пристойнее. В тот вечер, когда Лера собралась обрушить на Гаррика новость и недвусмысленно намекнуть на необходимость брака, он опередил ее на несколько минут и сделал предложение.
Когда родился сын, названный в честь прадеда Арсентием, позвонила Жаклин и ласково поинтересовалась у подружки, кто же отец ребенка: Гирт или Гаррик?
От испуга лицо Леры вытянулось, и она уронила на пол бутылочку с водой. Попыталась сообразить, каким образом ответить Жаклин, чтобы та навсегда зареклась от подобных провокационных вопросов, но не нашлась: открыла несколько раз рот и ни звука не издала. Жаклин звонко расхохоталась в трубку и ядовито-ласково произнесла: «Понятно!»