Из высокой прически, украшенной диадемой, от любовных сотрясений выбились локоны, грудь с крупной рубиновой подвеской посреди колье забавно подпрыгивала, розовый язычок пробегал по пересохшим приоткрытым губам… наконец, ее тело приблизилось к насыщению, напряглось и медленно обмякло.
Она приоткрыла глаза и с трудом прошептала:
— Опаздывать нежелательно.
Соскочила с раскаленной крышки комода и забегала по залу.
— Где они?
Кирилл непонимающе посмотрел на Светлану.
— Ну, кружевная полосочка! — сделала она очаровательную гримаску.
— Если ты имеешь в виду трусики, то их на тебе не было!
— В самом деле? Ах, да! Верно!
Светлана скрылась в спальне и вернулась с кокетливой полосочкой цвета коралла, прикрыв на время ненасытную бездну своего бермудского треугольника. Она остановилась, глядя на детектива.
— Как я хочу, чтобы ты любил меня!
— А я люблю!
— Нет, не то… — с досадой поиграла она в воздухе пальчиками. — И вообще, как жаль, что ты не актер!
Светлана наклонилась и подняла платье.
— Зачем оно мне? Я вся в твоих поцелуях, как в нежнейшем покрывале… Но все мы, увы, зависим от глупого мнения. Всегда найдется дурак, который, по природной недалекости, прогорланит: «А король-то голый!»
Она вздохнула, впорхнула в шифон и повернулась спиной к Мелентьеву.
— Еще один поцелуй, — склонился он к ее плечу. — Я заметил, что в твоем покрывале образовалась прореха.
Здание российского МИДа с мрачной заносчивостью возвышалось над остальными постройками. Мадам Ферри в сопровождении Мелентьева и охранника вошла в просторный вестибюль с громоздкими хрустальными люстрами. К ней навстречу устремилась небольшая группа должностных чинов. «Прямо оперетта Легара «Веселая вдова», — не удержался от сравнения детектив.
Вдова была очаровательно-умиротворенной, но мужчины, тем не менее, чувствовали исходящие от нее тонкие импульсы вновь нарождающегося желания. И эти позывные зажигали их взгляды, которыми они ласкали ее.
Мелентьев поднялся на несколько ступеней по широкой мраморной лестнице и оглянулся вокруг. «Советский тоталитаризм, прикрытый евроремонтом, — определил он для себя. — Интересно, сколько продержится?»
В огромном зале собирался цвет российской и международной дипломатии. Кирилл с бокалом шампанского прохаживался между оживленно беседующих групп и выбирал, с кем можно перекинуться парой фраз. Он хотел узнать кое-что об одном человеке. «Но если не удастся приватно, придется полуофициально», — размышлял детектив и вдруг услышал, как кто-то обратился к кому-то по имени и отчеству. Мелентьев плавно повернулся и сразу догадался, что это он.
В черновиках Жаклин было написано: «… беспринципной ловкостью превзошел всех дипломатов… внешне очень похож на…» и обрыв фразы.
Мелентьев поздравил себя с тем, что ему удалось закончить недописанное Рахманиной предложение. Подошла Светлана, и в тот же миг вокруг нее с невероятной быстротой стали возникать важные чины в смокингах. «Беспринципный ловкач» тоже не упустил случая. Кирилл воспользовался моментом и познакомился с ним.
Он оказался страстным любителем Петербурга. Мелентьев подыграл.
— Одно время я часто ездил на выходные в Питер. Ну а если удавалось прихватить еще денек-другой… то обязательно останавливался на ночь в отеле «Фаворит».
— Никогда не слышал о таком! — воскликнул Кирилл.
— Прямо на полпути между Москвой и Питером. В небольшом заповедном леске. Впрочем, там есть указатель. Отель четырехзвездного уровня. Рекомендую! Последний раз был года три назад… Теперь практически безвыездно в Канаде.
— Сочувствую! — рассмеялся Кирилл.
…Далеко за полночь мадам Ферри и сопровождавшие ее лица вышли из здания МИДа.
Мелентьев проводил вдову до дверей дома, она намекнула, что можно и дальше. Он охотно повиновался.
Проснулся Кирилл в одиннадцать. Светлана сонно приоткрыла глаза, что-то прошептала и отвернулась.
Кирилл вышел в гостиную, где его уже ждал завтрак.
«На днях закончу расследование и поеду отдыхать, — решил он. — А сегодня буду ночевать в отеле «Фаворит».
По дороге Мелентьев заехал домой и переоделся.
«Пришлось бы повозиться с черновиками Жаклин, — рассуждал он, следуя в потоке машин в сторону Петербурга, — если бы не неожиданное признание Лютаева. Ведь у Рахманиной — сплошные недомолвки, понятные лишь ей и недоступные для несведущего. С кого начинать? С Эдуарда Крылова? С Валерии Бахаревой? А может, с Марианны? Да, что и говорить, помог простой случай в лице Лютаева. И все разъяснилось невероятно быстро».