От этих невеселых раздумий Игоря оторвал машинист, невнятно пробормотавший через динамик название очередной станции. Парень вышел из вагона и стал медленно подниматься по эскалатору наверх. В подземном переходе было сумрачно. У стены расположилась еще одна группа вызывающе одетых молодых людей. Они курили и негромко перебрасывались короткими фразами, среди которых самым частым определением звучало «такой крутой чувак».
Один из них тут же деловито выгребал бумажную мелочь из металлической коробки, стоящей перед съежившимся в углу бомжем. Бомж что-то жалобно бормотал и робко пытался тоже что-нибудь утащить из жестянки. Вот он схватил грязными пальцами пару бумажек, и Игорь понял, что молодой ублюдок сейчас ударит беднягу. Этого допускать не хотелось, и пришлось дернуть мерзавца за шиворот. Он повалился на спину, неуклюже размахивая руками и выкрикивая ругательства. Игорь, как ни в чем не бывало, прошел мимо.
Жаргон сзади мигом прекратился.
Игорь очень хорошо представлял, что там происходит. Сейчас они тупо смотрят ему в спину, пытаясь осознать происшедшее. На это у них уйдет никак не меньше секунды. Еще столько же они будут выхватывать из карманов свою амуницию, и сокращать дистанцию. Непростительно долго! Грабивший бомжа с Игоревой точки зрения был неисправим. Поэтому парень мысленно пережал ему меридиан сердца и представил, как резко хлопает по левой стороне груди. Это означало сильную аритмию в течение первых двух часов, затем суточное затишье, после которого снова серьезное недомогание с возможным летальным исходом, если кардинально не вмешаются врачи.
Игорь быстро развернулся. Самый «крутой», впрочем только птичьи яйца да склоны гор бывают крутыми, уже стоял в метре от него с газовым пистолетом наизготовку, и собирался произнести нечто гневное и величественное. На пистолет была навинчена насадка с ракетой, и он смотрел Игорю прямо в лицо. Тогда Игорь подтянул колени к груди, повиснув в воздухе, и демонически улыбнулся, обрадовавшись возможности попрактиковаться. Пистолет грохнулся на каменный пол, и самый крутой превратился в самого быстрого.
Боже, как они неслись! Они мчались по кошмарному подземному коридору, безлюдному и бесконечному, в их выпученных глазах рябило от полосатой светотени, а позади, отвратительно хихикая и протягивая к ним длиннющие уродливые руки, летело адское чудовище, и потертый бежевый плащ, словно крылья летучей мыши, развевался у него за спиной.
Чтобы отпустить демона, надо было снова кого-нибудь ужалить или пострадать самому. Предпочтя первое, Игорь выбрал среди бегущих человека с наиболее отвратительной аурой и дотронулся до него. Он подавился криком и рухнул навзничь, вытошнив под себя обед, перемешанный с кровью. Остальные уже скрылись за углом, и не надо было быть ясновидцем, чтобы предсказать их явное нежелание возвращаться сюда, по крайней мере, до окончания Кали-Юги. Оставалось только перескочить через трепыхавшееся тело и поспешно подняться наверх, пока кто-нибудь из случайных очевидцев происшедшего не вызвал из метро милицию. Там Игорь скрылся в безнадежно запутанных проулках между хрущевками и, шагая по краю между тьмой и убогим светом одиноких фонарей, отправился домой.
Представлялось маловероятным, чтобы его даже пытались разыскать. Больно уж противоречивыми и нелепыми будут показания свидетелей. А критическое состояние того, что валяется сейчас в переходе, и того, что если не умрет завтра вечером, так станет инвалидом на всю жизнь, трудно будет квалифицировать как следствие нападения. «Максимум, что может произойти – появится „сенсационная“ статья в какой-нибудь бульварной газете о мистическом супермене, разогнавшем местную шпану,» – размышлял Игорь.
– Есть два пути. На одном правота – источник силы, на другом всё с точностью до наоборот. Различие принципиально: маг выбирает только первый путь и презирает выбравших второй… Если за счет невмешательства, непротивления, неучастия маг теряет правоту, вместе с ней он теряет и силу. Значит, он должен вмешиваться, сопротивляться и участвовать! Того, кто сознательно обирает убогих, перевоспитать вряд ли возможно, да и не моя это задача… Прям, Макаренку нашли!
Чу! Он присел, как будто развязался шнурок, и обшарил колдовским взглядом пустую улицу. Никого.
У всякого уважающего себя человека должны быть враги, ибо есть у каждого то, чем нельзя поступиться. Случай с прострелянной дверью лишь подтверждал, что у Игоря они тоже имеются. Одних выбирал он сам, другие – выбирали его самого.
С первыми – проблем не было. На девяносто девять процентов это объяснялось методами, которыми Игорь пользовался, а также тем, что действовал он совершенно бескорыстно, атакуя первым и для врага совершенно безмотивно. Совершая подобные ночные подвиги, Игорь не оставлял следов, по которым его можно было выследить или вычислить.