– Я и сам с удовольствием читаю книги Василия, так что не рекламируй, – прервал я Юрия. – На мой взгляд, это наш русский Жюль Верн, писатель-пророк и одновременно тонкий политолог.
Я притащил на скамейку, стоящую рядом с кроватью Юры, целую охапку книг его любимого писателя, а сам, одевшись, вышел на улицу. Настроившись на волну волхва, я снова мысленно его вызвал.
«Ты почему волнуешься? – раздался в голове дорогой моему сердцу бас хранителя. – Я в курсе всех ваших дел. Да-да, и как к тебе Верочка в постель попросилась... Не красней, всё жизненное... Сердцеед ты, конечно, никудышный, но если учесть, что в округе на тысячу вёрст никого, кроме оленеводов нет, то показываешь класс!»
«О чём ты говоришь, какой класс? Девушка чуть не умерла со страха!» – возмутился я.
«Не бери в голову, я же тебя сам послал её успокоить. А потом, с такой красавицей побывать под одним одеялом – будет что вспомнить!»
«Ты опять за своё! Лучше расскажи, как твои дела и когда тебя ждать?»
«На дворе мороз?» – прервал меня волхв.
«Да, мороз, ну и что?»
«Как только снова пойдёт пушистый густой снег, значит, я уже в дороге. Дошло?»
«Ты скажи мне, есть что-нибудь такое, чего ты не можешь?» – спросил я хранителя.
«А ты любопытный, Гор, очень любопытный. На твой вопрос ответить не могу, потому что сам себя ещё не знаю. И не отвлекай больше пасечника. У него сейчас дел намного больше, чем у нас».
«А что мне оставалось делать, когда опять появился НЛО?»
«Да их знаешь сколько над Сибирью мечется? Поэтому не паникуй, до встречи».
И волхв дал понять, что у него – всё.
После сытного обеда, где за столом рядом с нами восседал бледный улыбающийся Юрий, я снова занялся разборкой карт.
«Интересно, – размышлял я, – у хранителя несколько старинных карт империи Куру. Есть ещё какая-то загадочная карта неведомой гигантской державы под названием Земля Амаравати, есть у него и несколько карт Великой Тартарии, но я не встретил ни одной карты Орианы. Наверняка такая карта у него есть. Но где? Вот бы посмотреть!»
За работой над картой Тартарии прошёл остаток дня. После царского ужина, который устроили наши женщины, я вышел на мороз полюбоваться звёздами. Небо было чистым и безоблачным. Над озером стояла белёсая ледяная мгла, а лиственничная, хмурая, искорёженная жестокими морозами тайга напоминала медленно наползающие на поляну тёмные зловещие волны. Несколько минут я разглядывал яркие вечерние звёзды и думал о том, что происходит с нашей земной цивилизацией.
«На что надеется старый? Да и не только он, хранители что-то знают. Они не скрывают то, что им всё известно, но я не в силах их понять».
От осознания своего бессилия на душе было скверно.
«Мне надо расти и расти, – думал я о своём будущем. – От обывателей я давно оторвался, но адептом параллельной цивилизации так и не стал».
Внезапно я услышал позади себя скрип снега. Резко повернувшись, я столкнулся лицом к лицу с Машей.
– Георгий Алексеевич, мне с тобой поговорить хочется, – посмотрела мне в глаза моя бывшая ученица.
– Я слушаю тебя, Маша.
– Понимаешь, – тут Маша сконфуженно опустила голову. – Мне давно нравится Юра, поэтому я с ним в такую даль и поехала. Но старик убедил меня, что я не умею любить... И теперь я не знаю, что мне делать? С мужем я со своим разошлась, Юру тоже жена бросила, сошлась с каким-то якутом из Байкита...
– Не пойму, что ты от меня хочешь? – оборвал я молодую женщину.
– Объясни мне, пожалуйста, почему я не умею любить?
– То, что ты называешь любовью, Маша, – не любовь, – вздохнул я. – Это эгоистичное потребительское чувство, как у собаки на мясо или у оленя на высокий сочный ягель. Настоящее чувство любви иное. Человек, который любит по-человечески, счастлив тем, что он может дарить, давать, но не брать. Ему без разницы, есть у любимого или любимой кто-либо или нет. Главное для него, чтобы ему позволено было дарить своё чувство. Поняла?
– Но это же какой-то сумасшедший дом! Как это любить? А если у него жена и он её тоже любит?
– Ну и пусть себе любит на здоровье! Какая тебе разница?
– Как какая?! – чуть не закричала Маша.
– Получается, что он, этот мужчина, должен только тебя любить? Так?
– А как иначе?!
– Ты очень эгоистичная, Маша. Потому и не знаешь, что собой представляет человеческое чувство. Так, как ты, пользуют друг друга только животные, но не люди.
– Вы со стариком точно свихнулись, – дёрнула плечами эвенкийка. – То, о чём ты говоришь, я никогда не пойму и не приму!
– Вольному воля, – покосился я на Машу. – Значит, ты можешь любить только потребительским животным чувством, другого тебе не дано.