– Хуан Луис, тебе лучше принести этого петуха сюда!
Маримар вылетела через боковой вход, миновала зловонный курятник, лужу крови от свиньи, которую забил tío Феликс, мертвый сад с листьями и корой, превращающимися в пепел.
Она остановилась на кладбище, заросшем желтыми сорняками и цветами, которые теперь увяли. Она не собиралась просить ответы у мертвых, но, по крайней мере, здесь она сможет успокоиться. Ее отец был в ответе за то, что ее мать утонула. Мгновенный восторг, который она испытала при мысли о том, что узнает его имя, исчез. Она готова была достать его хоть из-под земли. И что? Представиться ему как дочь, а потом попросить шерифа Палладино арестовать его? Возможно, убить его собственноручно.
Ей хотелось кричать.
Маримар раздирали желания, которые она не могла выразить словами. Она хотела волшебства, которое всегда существовало рядом. И каждый раз ускользало. Она хотела, чтобы ее мать была жива. Хотела любви своей бабушки. Хотела и вещей попроще. Иметь хорошую работу. Собственный дом. Хотела знать правду.
– Ты должна быть здесь, – сказала Маримар своей матери. Она провела рукой по простому мраморному надгробию. Увидела буквы: Пена Лусеро Монтойя Галарса. Иногда, когда Маримар начинала забывать мамину улыбку или смех, то вспоминала какие-то мелочи. Ее мать была как полевые цветы, колеблющиеся на ветру. Пена Монтойя, редко покидавшая Четыре Реки, работавшая на местных овощных фермах и в видеомагазинах, шла по миру так, будто уже все видела и любила это каждую секунду. Она излучала свет. Искрилась. А потом утонула. Ее убили.
– Ты должна быть здесь. – На этот раз пустота в груди Маримар, казалось, отозвалась эхом. Она услышала шорох в вечернем воздухе, цикад и сверчков. Когда она была маленькой, ее мама и tía Парча иногда говорили, что слышат, как звезды с ними разговаривают. И поэтому они так много времени проводили на свежем воздухе. Маримар никогда не слышала, как говорят звезды. Но на мгновение там что-то появилось. Это было похоже на голос, звавший ее.
– Ты должна быть здесь. – Маримар повторила свои слова, а потом шагнула, чтобы выдернуть увядшие сорняки. Под следующим надгробием лежал ее дед, Луис Освальдо Галарса Пинкей. Tía Парча, чье надгробие было чисто декоративным, так как она была похоронена на кладбище Вудлон. Затем Гектор Трухильо-Чен. Калеб Соледад. Мартин Харрисон. К тому времени, как Маримар закончила, солнце почти село, а ее гнев утих.
Маримар заметила блестящий камень, торчавший из земли. Она подползла к нему на четвереньках. Он походил на кость, но кости не блестят.
Смахнув землю, Маримар обхватила пальцами предмет. Он сидел крепко. Она нашла плоский камень и использовала его как лопатку. Посмотрев вверх, она увидела собравшихся над ней светлячков и ей светивших, тогда она копнула глубже и обнаружила скульптуру.
Это была фигура ребенка размером с арбуз, целиком из лунного камня. Сколько еще бабушкиных тайн она раскроет в эту ночь?
Маримар подняла ребенка из лунного камня и взяла его на руки. Он был холодным на ощупь, но она провела рукой по его гладкому лбу, закрытым глазам и круглому маленькому носику. Как ни странно, он выглядел мирно. Кто бы его ни вырезал, он сделал это прекрасно.
Стоя на коленях, Маримар оглянулась на дом, весь освещенный, готовый отпраздновать смерть. С трудом бредя обратно со скульптурой в руках, она заметила, как Габо на крыше взмахнул синими и красными перьями, выпятив грудь, как будто был готов прокричать на убывающую луну.
Рей нигде не мог найти Маримар. Он готов был увидеть ее убегающей по главной дороге, но вспомнил, что, если она захочет взять его грузовик, ей понадобится ключ, который лежал у него в кармане. Он решил разозлиться на нее позже, когда они будут возвращаться. Она оставила его одного помогать на кухне.
Ему не хотелось быть парнем, который напился, чтобы разобраться со своей семьей, но, поскольку tío Феликс подробно рассказывал Рею о своих планах уйти на пенсию пораньше и отправиться на рыбалку по Штатам, Рей налил себе еще один стакан. Он хорошо умел слушать. Мама как-то сказала ему, что у него нежное сердце и открытое лицо и что ему нужно уметь защитить себя. Ему было десять, и это было не самое странное из того, что говорила его мать, любившая танцевать босиком в полнолуние на Кони-Айленде.
Через несколько часов он был в курсе всего, чем занималось семейство Монтойя. Tía Флоресида недавно устроила вечеринку по случаю развода, о котором никто в семье не знал, пока Рей не спросил о светлой полоске на ее загорелом безымянном пальце. Пенни большую часть времени жила со своим отцом, с тех пор как ему пришлось взять на себя хозяйство, а Флор встретила свое «второе совершеннолетие», время, когда дети вылетели из гнезда, свою новую свободу, в Сан-Диего. Эрнеста увлекалась морской биологией и проводила время во Флориде и в лабораториях, потому что у нее лучше получалось разговаривать с морскими обитателями, чем с людьми. Калеб-младший создавал дизайнерские духи. Сильвия была акушером-гинекологом и каждую свободную минуту следила за тем, чтобы ее близнецы случайно не сожгли дом дотла. Честно говоря, Рей не понимал ее беспокойства. В его детстве мама то и дело оставляла Рея и Маримар одних, и они никогда и не думали ничего сжигать. Казалось, у всех все просто отлично.