Когда Татинелли села, ее рубашка немного приподнялась. Ее пупок напоминал бутон розы.
Орхидея протянула руку.
– Можно?
– Конечно, – ответила она.
Орхидея положила свободную руку на выпуклый живот внучки и закрыла глаза, словно ее хрупкие кости могли защитить этого ребенка от всего мира. Орхидея прислушалась. К чему? Могла ли она слышать звезды в ее чреве? Неужели они сейчас шепчутся? Именно тогда на руке Орхидеи вырос бутон белой розы из плоти, там, где ее указательный палец соединялся с большим. Пожилая женщина глубоко вздохнула и сделала еще глоток бурбона.
– Девочка. Хорошо. Будь к ней добра, – сказала Орхидея. – Дай ей побегать вволю.
– Спасибо, ба, – сказала Татинелли. – Мне жаль, что я не навещала тебя чаще. Мне всегда хотелось, просто не было возможности.
Старуха развеяла извинения взмахом руки, и цветущая роза, которая так быстро выросла, за несколько секунд превратилась в пыль.
Затем Татинелли почувствовала удар, острую боль. Ощущение сосредоточилось у пупка, где пророс бутон размером с четверть цветка. Она посмотрела в глаза Орхидеи, сверкающие, черные и влажные, и у нее не хватило слов, чтобы выразить благодарность за то, что только что дала ей бабушка. Подарок для ее дочери. Что-то необыкновенное.
– Ты уже придумала имя?
– Да. Я назову ее…
– Не говори! Пусть это будет сюрпризом и для меня.
Когда Рианнон Роуз Салливан Монтойя появилась на свет на двадцать восемь дней раньше срока и оказалась в объятиях Татинелли, женщина была уверена в двух вещах.
Во-первых, в том, что ее дочь особенная. Все дети особенные для своих родителей, думала она. Татинелли не была особенной. Она была обычной, как ее мама и папа. Но не Рианнон. Бутон размером с четверть дюйма, который вырос из живота Татинелли, теперь расцвел в центре лба Рианнон. Это было самое красивое из всего, что она когда-либо видела. Крошечное сказочное существо, которое она создала. Женщины вокруг них ворковали и благоговели перед ней. У нее была смуглая кожа лани, как у матери, и густая копна светло-каштановых волос.
Майк не хотел брать ее на руки, беспокоясь, что что-то пошло неправильно, что на его дочери метка проклятия. Но Татинелли знала, что он придет в себя.
Во-вторых, она поняла, что где-то в доме пожар.
Маримар и Рей вбежали в комнату, чтобы предупредить их, но пламя взметнулось вверх по лестнице и теперь преграждало им выход. Рей подошел к окну, но прыгать было слишком опасно. Маримар, бросившись на пол, выдернула ковер у них из-под ног. Она постукивала по полу, приложив голову к половицам.
– Что нам делать? – спросила Рейна.
Татинелли пригладила липкие волосы Рианнон. Улыбка тронула ее губы. Она не должна была чувствовать спокойствие, но тем не менее чувствовала – в эпицентре урагана.
– Нашла! – крикнула Маримар, нажимая на половицы. В полу открылся люк. Ход был темным, со старыми лестницами, ведущими вниз неизвестно куда.
– Мама говорила, что именно так она обычно убегала, – объяснила Маримар и подождала, пока подойдут остальные.
– Тати, ты первая.
– Я буду всех задерживать, – ответила она. Она передала Рианнон своей кузине. Маримар стало страшно, но она ободряюще кивнула ей и пошла.
– Идем! – крикнула tía Сильвия. Ее руки все еще были покрыты кровью, такой яркой, что казалось, будто она в перчатках.
Они спускались, один за другим. Татинелли не знала, откуда взялись силы, но она шагала. Майк держал ее за руку. Он был напуган и молчал, дрожа, вытягивая шею, чтобы рассмотреть конец прохода. Рианнон не кричала, несмотря на рев пламени и икоту испуганной Пенни. Лестница освещалась лишь стремительно пролетавшими светящимися стрекозами и жуками. Они носились взад и вперед, и Татинелли поняла, что они здесь, чтобы убедиться, что Рианнон в безопасности.
Когда они добрались до низа, то поняли, что находятся в кладовой, впервые пустой с тех пор, как появился дом. Огонь не добрался до кухни, и они поспешили выйти во двор и обойти дом кругом.
Они увидели вдалеке Энрике, взбиравшегося в гору, и «Скорую помощь» и «линкольн» шерифа, которые неслись по склону вниз. Добровольная пожарная команда находилась за два города от долины и была в пути, но все понимали, что уже слишком поздно. Зловоние гнили и разложения вокруг дома сменилось запахом дыма. Татинелли стояла с подветренной стороны, одетая в куртки, свитера и все, что могли снять с себя ее родственники. Закрыв глаза, она могла бы представить, как сидит у камина с родственниками, которые связаны кровью, корнями и магией.
Несколько часов спустя, за которые они не смогли остановить пламя, они просто стояли и смотрели на пожар. Залитый утренним светом дом представлял собой груду пепла и обломков вокруг огромного дерева с ветвями, казалось, достигавшими небес, окруженного тысячами сверкающих существ.