– Это заслуга моего отца. – И он рассказал историю своих отца и деда. Отец превратил их несчастья в то, к чему нельзя было остаться равнодушным. Чему публика хотела стать свидетелем. Он сделал это к тридцати годам. – А я показываю людям, что в мире есть настоящие чудеса.
– Я чудо?
– Нет, ты божество. Моя Божественная Орхидея.
С ней, в уединении купе, он был просто мужчиной. В серебряных пуговицах на его рубашке не было ничего особенного, в бороде не было воска, а в волосах бриллиантина. Он был настолько уязвим, насколько мог себе позволить.
Затем она придвинулась к нему и поцеловала его. Боливара никогда еще так не целовали. Медленно, осторожно, как будто это он нуждался в нежном обращении. Как будто, заглянув в его слабое сердце, она хотела позаботиться о нем. Она расстегнула серебряные пуговицы его рубашки, которые всегда казались ей мерцающими звездами, когда он был на сцене. Ее теплая ладонь легла ему на грудь.
– Что означает звезда на твоем кольце? Она повсюду в нашем представлении.
Она провела пальцами по его бицепсу и предплечью, пока не коснулась кольца с печаткой, плотно сидящего на пальце. Восьмиконечная звезда, похожая на розу ветров.
Немного поколебавшись, он сказал:
– Это семейный знак.
– Я никогда не видела, чтобы серебро так блестело.
Он мог бы солгать. Сказать, что это белое золото. Платина. Но он не хотел ей лгать. Во всяком случае, на первых порах.
– Оно со звезды.
Она картинно закатила глаза. Конечно, она ему не поверила. Может быть, к лучшему. Оставив руку на темных волосах его груди, она продолжала исследовать его; он неподвижно сидел, и она могла утолить свой голод. Он никогда еще так остро не ощущал каждый свой вздох, неровное биение сердца.
– Ты кажешься испуганным, – произнесла она, опускаясь на колени на ковер.
– Я не боюсь, – ответил он.
Его смех отозвался мрачным раскатом, потому что это было не совсем так. Боливар ничего и никого не боялся. Он никак не мог понять, что такого в этой молодой женщине, в этой девушке, которая никогда нигде не была до того, как встретила его. Он видел, что она даже не вздрогнула, когда львица зарычала в клетке. Видел, как она смеялась от радости, когда буря обрушилась на их корабль, плывущий через Атлантику. Теперь, когда ее рот касался его набухшего члена, она была громоотводом, раскалывающим его пополам. И он понял, что боится не Орхидеи, а того, что теряет голову, когда они вместе.
Боливар рывком привлек ее к себе, задирая платье. Его шампанское пролилось на нее, и он выпил его с ее кожи. Он думал, что поглощает ее, но это она брала у него, пока они не оказались обнаженными и переплетенными на полу среди бахромы и мехов. Он подложил себе под грудь подушку и повернулся на бок, чтобы посмотреть на Орхидею. Она наполнила свой бокал тем, что осталось в бутылке. Провела холодным пальцем по шрамам на его бицепсе, по твердым мышцам спины.
– Но как ты нашел все эти чудеса? – спросила она.
Он перевернулся на спину, положил одну руку себе на грудь, другой коснулся ее ноги.
– Мой отец пожелал их.
Нахмурившись, она ущипнула его за упругую кожу живота.
– Может, я из маленькой страны, но я не дурочка.
– Могу я тебе доверять?
– Дело не в том, можешь ты мне доверять или нет, а в том, захочешь ли ты это сделать. Если у тебя есть тайны, клянусь, я их не выдам.
Боливар взвесил ее слова. И сделал выбор.
– Однажды мой отец увидел падающую звезду. Увидел, что она упала рядом с нашим лагерем, и мы отправились ее искать. Но вместо звезды нашли юношу. Живую Звезду.
– Ты хочешь убедить меня, что Живая Звезда настоящий?
– На месте его падения образовался маленький кратер, и все вокруг было покрыто чем-то вроде осколков стекла. Даже в темноте их грани переливались, словно нефтяное пятно на воде. Одним из них я порезал палец.
Он поднял указательный палец, где на подушечке виднелся толстый шрам.
Она поцеловала его.
– Ты хочешь, чтобы я в это поверила?
– Дело не в том, поверишь ли ты мне или нет, а в том, захочешь ли это сделать.
Он лег на нее, обхватив ее руками. И жадно целовал, пока она не раздвинула для него колени. Целовал темную кожу ее сосков, впадинку между грудями. Он хотел поглотить ее сердце так же, как она поглотила его.
– Я думала, это трюк. Вроде того, как фокусники вытаскивают зверюшек из-за пазухи и распиливают людей пополам. Или как ты сделал меня русалкой.
Прильнув к ее плечу, он зарылся в него лицом. Мысли путались. Ему хотелось в ней утонуть. Его сирена. Его русалка. Ответ на его мольбу об истинной любви.
– Он такой же настоящий, как ты и я, моя божественная.