Она вздохнула.
– Но как это случилось?
– Он просто упал с неба.
18. Погодите, а прах считается биоматериалом?
Оставить Эдди и Нью-Йорк далеко позади оказалось легче, чем Рею казалось. Но он возненавидел заграничные поездки. Пока Рей занимался своим новым делом, он побывал в большинстве стран Европы, но при этом постоянно чувствовал, будто выставляли его, а не его картины. В Мексике и Аргентине было лучше, но местные жители осуждали его за то, что он совсем не говорит по-испански. Однажды в Буэнос-Айресе искусствовед написал разгромную рецензию из-за того, что вместо слова castellano Рей употребил espaňol.
Поездка в Эквадор взволновала его. Хотя ему, Маримар и Рианнон пришлось подвергнуться личному досмотру из-за цветов, растущих на их коже, сотрудникам Управления транспортной безопасности не удалось отыскать в своей инструкции ничего касательно специфического расширения их тел. Не меньше пяти человек совместными усилиями определили, что цветы из органического материала и должны рассматриваться как модификация их тел.
– В жизни ничего подобного не видел, – сказал сотрудник безопасности. – Как-то раз мне попалась женщина с рогами, вживленными в череп. Эй, погоди минутку! Ты, случаем, не тот парень из журнала?
– Я самый.
Его картина была выставлена в Музее современного искусства, его портрет напечатали на обложке «Нью-Йоркера», а этот тип, который с таким же успехом мог быть полицейским в торговом центре, назвал его «парнем из журнала». Рею не следует зазнаваться.
Их семья заняла половину салона первого класса – небольшой подарок от «парня из журнала». В то время как остальные воспользовались возможностью вздремнуть в ночном рейсе, Рей смотрел на крошечный экран перед собой, следил за тем, как они летят через границы штатов и стран, над океанами и морями. Хотя с того великого и ужасного дня в Четырех Реках его жизнь сильно изменилась – в основном к лучшему, – он не хотел быть человеком, принимающим это как должное.
Орхидея никогда не летала самолетом. По ее словам, она прошла пешком весь путь от Эквадора до Соединенных Штатов, ни разу не остановившись, чтобы осмотреть достопримечательности или отдохнуть в ресторане. «Я продолжала идти, потому что остановка была невозможна», – говорила она. Она была не из тех, кто мог бы сказать «я бы пожила здесь» ради забавы или от скуки. Ей хватило единственного путешествия. Но от нее Рей унаследовал жажду странствий, которыми она не смогла насладиться.
Она осталась в долине, казалось, созданной для нее, и люди приходили к ней. У него стали закрываться глаза, он посмотрел в иллюминатор на черное, как смоль, небо, на силуэты серых облаков и подумал, жалела ли когда-нибудь его бабушка, что осталась там, потому что сейчас она приросла к этому месту и была не в силах его покинуть. Он представил себе ее дерево. Затем двадцатилетнюю женщину с мужем и петухом, прокладывающую путь длиной в тысячи миль. Почему он никогда раньше не задавался вопросом, кто ее преследовал, и почему не верил, что это может произойти и с ним?
Их самолет приземлился в Гуаякиле, в эквадорском международном аэропорту имени Хосе Хоакина де Ольмедо. Несмотря на то что в их компании только Рей до этого путешествовал, он и Салливаны, спустившись с самолета, последовали за Маримар. За толпами хнычущих детей и усталых взрослых, за мужчинами в канареечно-желтых футболках, за низенькими женщинами с длинными косами и в черных шляпах, за белыми туристами в сандалиях, которые тащили на себе набитые битком рюкзаки с нашитыми вручную заплатами и гордились открытыми границами и открытыми умами, но деньги держали при себе, ближе к телу.
Наблюдая за этими людьми, Маримар задавалась вопросом, для кого из них это первый, а для кого последний пункт назначения. Сколько из них возвращались сюда навсегда и сколько приехали в гости. Она никогда никуда не уезжала и вот оказалась на родине Орхидеи. Она чувствовала здесь себя чужой.
Пока они следовали за толпой через пункты иммиграционного и таможенного контроля, Маримар все чаще вспоминала о прахе дяди у нее в рюкзаке. О том, что tío Феликс не наслаждался бесплатным алкоголем, разогретым в микроволновке ужином и десертом в самолете. Он хотел, чтобы его прах рассеяли не рядом с его матерью, не там, где в конце концов будут лежать его жена и дочь, а в той стране, где никогда не бывал. Кто она такая, чтобы ставить под сомнение его последнее желание?
На таможне Маримар, запинаясь, ответила на вопросы, которыми ее засыпала невысокая женщина с проницательными глазами.
– Вы путешествуете вместе? Вы все? – Да, мы все одна семья и будем жить в одном и том же отеле.