— Одиннадцать… На два года разница… Ты очень красивая, Нирла.
Девочка вытаращилась на него едва ли не в испуге.
— Красивая? Хотя может, у вас, ранни, такие понятия о красоте… Мать мне говорила, что у меня ни кожи, ни рожи, и фигуры, когда вырасту, тоже не будет. А вот ты правда очень красивый, хоть, наверное, и называют такую красоту страшной. Ох, что ж я расселась-то и языком мелю! Ты… извини за вопрос, конечно… Совсем ничего, кроме крови, не ешь? Яблоки не ешь? У нас сегодня в столовой яблоки появились, думаю, разберут быстро.
— Нет, больше ничего. Ну, то есть… Когда кровь совсем сложно найти, я иногда пил воду, но совсем чуть-чуть, только, чтобы организм не страдал обезвоживанием… Хотя теперь не знаю, что хуже — страдать от голода, приходящего со временем, или от жажды, приходящей с количеством…
Нирла воззрилась на экран и фыркнула.
— Ну вот, надо, видимо, звать кого-нибудь. Не настроили, похоже, аппарат, и он теперь в растерянности, как твои параметры обрабатывать. То ли как землянина тебя оценивать, то ли как кого, есть же разница. Так-то должен он знать ранни, твоего отца ведь обследовали и должны были уже всё в базу внести. Правда, это мало, одного-то только, чтоб составлять справочник о расе… Жалко, конечно, что я тебя даже ничем угостить не могу, у нас в кабинете у госпожи Дайенн и господина Алвареса в шкафу всегда что-нибудь к чаю водится… Когда я на Голии жила, нас всегда одним и тем же кормили, ну и потом, у пиратов и на Зафранте, не слишком вкусно, да и не слишком много, что и говорить. Я только тут и узнала, сколько всякой вкусноты-то на свете…
Дверь отъехала в сторону и на пороге возник Вито Синкара, быстро стрельнул глазами в сторону Нирлы — та поняла без слов и моментально испарилась.
— Так, пацан… С тобой ещё никто не говорил? Ну, за то время, пока ты здесь? Я не про эту, понятно, из полицейских говорил кто-нибудь?
Лоран настороженно выпрямился, спустив длинные босые ноги на пол.
— С той поры, как мы прибыли сюда, я был на том же корабле, пока за мной не пришла женщина и не привела сюда. Почему вы их самих не спросите, кто говорил со мной, кто нет?
— Значит так, — Вито полоснул картой по панели у двери, блокируя замок, — в переплёт ты, парень, попал хороший, и отмазать тебя будет непросто… Но возможно. Альтака добро дал, лишь бы эти блаженные только ничего не напортачили… Сейчас я обрисую тебе, что тебе надо говорить, если на память не жалуешься, то всё отлично будет. Кстати, зовут меня Вито Синкара, для тебя просто Вито. Ну, в приватном разговоре и в дальнейшем.
— Ви-то, — растягивая слово, повторил Лоран, — вас мой отец нанял? Вы адвокат мой, я правильно понял?
Выходит, не узнал. Ну да, там, на корабле, не до обстоятельного знакомства было. Да и другая одежда могла обмануть.
— Чтоб у твоего отца были ещё такие деньги… Работаю я здесь, в контрабанде. Но для тебя я и адвокат, и будущий опекун, и вообще наместник Господа на земле… Так вот. Ввиду того, что среди покусанных тобой земляне всё-таки превалируют, Земное Содружество пожелает тебя оттяпать себе. А этого допустить нельзя, знаю я этих землян, затаскают потом по лабораториям… Сейчас ты мне обстоятельно расскажешь, что и как там у вас было, мы поправим легенду, чтобы всё тип-топ было, и через пару дней уже отправитесь на Экалту. Ну, может, и отправимся, если я тут дела передать успею.
Лоран вскочил, едва не опрокинув аппаратуру, к которой был привязан коротким проводом, идущим от манжеты, и вперил в человека уничтожающий взгляд горящих красных глаз.
— Вот так просто? И вы действительно рассчитывали, что я на это куплюсь? Раз я, по вашему восприятию, ребёнок — то от страха за свою шкуру растерял последние мозги и совесть? У вас есть семья, Вито Синкара? Вы бы предали её на моём месте?
Тёмные глаза землянина были уничтожающе насмешливы.
— Сядь и выслушай для начала, маленький придурок, — ласково улыбнулся он, — кто учил старших перебивать? Если ты расскажешь всё мне — мы вдвоём сочиним правдоподобную легенду, и ты годика два на Экалте будешь ходить в шеренге с непутёвыми мальчиками и девочками, шить верхонки для рабочих и распевать церковные гимны по воскресеньям. А с землянами ты можешь запираться сколько влезет — во-первых, ненадолго тебя хватит, во-вторых, тебя на Земле растащат на кусочки, и поминай как звали. Тебе отца-то не жалко? Вообще-то, из семьи у тебя тут главным образом он. Если ты там, в своей шайке-лейке, уже успел жениться — так и об этом расскажи подробнее… А для начала — если у тебя с твоей так называемой семьёй такие пафосные отношения, то как ты оказался-то там, где мы тебя нашли?
— Встречный вопрос, с чего это такая неожиданная забота? Я вам кто?
— Скажем так, у меня есть свои резоны. Я… можно сказать, друг твоего отца. Близкий друг. А ты — его семья. Для меня, как для бракири… то есть, воспитанного бракири, семья — это святое. Я не могу упустить лучшую возможность сделать доброе для Раймона. И да, сейчас ты, конечно, этого пока не поймёшь, но я для тебя теперь — тоже семья.
Лоран зубасто улыбнулся, Вито про себя отметил, как смешно и беззащитно выглядит эта детская дерзость. А ведь сам когда-то таким был, подумать только.
— Да нет… Понимать-то я как раз понимаю… Вы не были рядом, чтоб увидеть… тёплое воссоединение семьи… но наверняка уже слышали. Я могу только сказать, что прежде отец не показывал эмоций на людях, тем более — так. И я почувствовал в нём вашу кровь, хоть и не знал тогда, что она ваша. А сейчас чувствую, это был ваш запах, ваше… то, чему нет слова в вашем языке, что означает ток жизни. Не смешно ли, он упрекает меня, переполненного чужой кровью, в то время, как сам не чист! Он пьёт вас, а теперь решил использовать и по-другому? Только опять же, зачем это вам? Откровенность за откровенность.
— Ты не мал ещё, для таких откровенностей? — ухмыльнулся Вито, — хотя шила в мешке не утаишь, конечно. И жить нам, как-никак, вместе… Ну да, и пьёт тоже. Обмен взаимовыгодный, а мы, бракири, выгоду ценим. Болтать об этом шибко не надо, в том числе на Экалте, всё-таки у нас… ну, тоже неоднозначное к этому отношение… Но с моими средствами я всё-таки могу позволить себе жить как хочу, желающих возразить много не будет.
— Вижу, вы уже всё решили?
— А у тебя есть предложения получше? Ты не забыл случайно, что за тобой и твоим отцом не стоит целый мир, нет посольства, в которое вы могли б обратиться, нет уполномоченных, которые могли б потребовать вашей экстрадиции на родину, которые вообще были б здесь и пасли каждый наш шаг и вяк? Вы одни. А значит — вы жертвы. О вас узнают — и вас разорвут, просто разорвут, как только доберутся. Ты, может быть, и хотел бы видеть себя мучеником, мальчик, но будешь — лабораторной мышью. И у Альянса может не хватить формальных поводов этого не допустить, а точнее — слишком много найдётся желающих наложить лапу, поди реши, кто достойнее. Может быть, Синдикратия и не лучшее место во Вселенной, зато там у вас есть я. В общем, я тебя внимательно слушаю. А потом ты внимательно выслушаешь меня. А потом мы сходим к твоему папаше и популярно объясним ему, что и как, а то он уже по потолку бегает.
Лоран сник — это правда, сил сопротивляться уже не было, да и какой в этом сопротивлении смысл? Это не нужно уже никому, кроме разве его собственной гордости… И если б здесь не было его отца, если б не было надежд его вообще встретить — эта гордость была б единственным, что ему бы оставалось. Впрочем, ведь и его тогда не было б здесь. И если отец доверяет этому человеку… каковы бы ни были причины — что остаётся, кроме как довериться тоже?
— По порядку… ну, раз мой отец говорил с вами обо мне, то вы знаете, что сперва мы жили на Минбаре, там я родился, там умерла моя мать. Если б мы остались и дальше там жить… Минбарцы очень деликатны, не лезут не в своё дело. Но отец боялся искушать судьбу. В итоге вот, искусил ещё больше… Мы не жили подолгу на одном месте, чтобы люди не начали замечать, что мы не спим и чем мы питаемся. Где-то он ухаживал за стадами, тогда мы пили кровь животных, где-то занимался ремонтом всякого оборудования, тогда покупали донорскую кровь, и всё до поры шло гладко. Я даже в школу ходил. Но окружали-то нас не сплошь добропорядочные люди… И вот однажды меня похитили. Продали одному… коллекционеру редкостей. Может, слышали о таких. Он собирал всякие врождённые уродства, аномалии. Платил деньги за то, чтоб к нему доставляли таких. У него была землянка с двумя головами, был минбарец, у которого гребень рос почти на всей голове, даже на лице, только глаза и рот торчали, был дрази без чешуи — жалкое зрелище… Обращался он с нами хорошо. Даже когда услышал, чем я питаюсь… Он-то думал, я просто уродец с красными глазами и ненормальной худобой, это потом обнаружили хвост и уши. Но я всё равно поддерживал эту мысль, что я просто уродился таким. Я ж не хотел, чтоб кто-нибудь нашёл моего отца или тем более весь наш мир… Когда я сказал, что мне не нужно так уж часто питаться, он подумал, что я просто скромничаю. Отказаться от свежей крови очень сложно, господин Синкара, когда её вот так прямо предлагают…