На Зендаморе уже было централизованное управление, но централизация эта была, конечно, всё ещё неполной и формальной, в разных областях и странах были разные языки, обычаи и религиозные нормы, и зенды всё ещё охотно повыясняли бы, у кого это всё круче, с оружием в руках, если б не необходимость считаться с неодобрением минбарцев. Выгоду от приобщения к достижениям цивилизации они уже прочувствовали и терять её не хотели. Во всяком случае, город, в который предстояло направиться Алваресу, Дайенн и отряду Лальи, считался всепланетной столицей и с этим никто особо не спорил. Это был, собственно, крупнейший город на планете, его население приближалось к миллиону, это был центр научной мысли и торговли. Культурными центрами для зендов, конечно, были другие города — столица всё-таки была осквернена наличием двух минбарских храмов и одного дразийского.
— Исторически инопланетники селились отдельными кварталами, — объяснял Анхи по дороге из космопорта, — начиная с нас самих. Но последняя война Изначальных смешала многое. Прибывало много беженцев, так или иначе нужно было их размещать… Многие, особенно из отсталых миров, готовы были селиться на незанятых территориях, их здесь много, но это невозможно — медицинская помощь и постоянный обмен информацией для воссоединения семей доступнее в крупных городах. Большинство, конечно, вернулись на родину, но некоторые остались — нашли здесь работу, не хотели возвращаться в выжженную Тенями или ворлонцами пустыню. Много прибыло в центаврианскую войну, и не только нарнов — нарны в большинстве своём вернулись, а вот голиане и антарины по родным мирам, кажется, не тоскуют. Нужно признать, зенды стали гораздо менее ксенофобными, в больших городах они способны поддерживать с инопланетниками добрососедские отношения, а не просто мириться с их существованием. Но есть то, что для них всё-таки чересчур…
Дайенн в это время смотрела за окно, на проплывающие мимо ряды плодовых деревьев, плоды которых, правда, в галактике не находил съедобными никто, кроме, неожиданно, пак’ма’ра. Они отзывались об этом продукте, как об очень питательном и бодрящем. Одна из преподавательниц Дайенн, иногда тренировавшая группы рейнджеров-новобранцев, говорила, что стоило бы увеличить экспорт на Мипас, может быть, тогда они однажды увидят бодрого пак’ма’ра.
— Следует отдать зендам должное — они не лезут в чужие дела. Они не позволяют себе вмешиваться в то, что происходит в доме, в который они не вхожи, а дома инопланетян для них в большинстве своём таковы. Но раз уж это стало известно — теперь разговоры так просто не унять, народ волнуется… Понимаете, у зендов очень нервное отношение к смерти и мертвецам. Возможно, это наследие древних войн, в том числе разгула Древнего Врага, когда было больше мертвецов, чем рук, которые могли бы их похоронить. Смрад и эпидемии произвели на них сильное впечатление… Их обычаи требуют, чтоб мертвец не был в доме ни одной лишней минуты, всем инопланетникам они сразу поставили условие — никаких кладбищ, усыпальниц и мавзолеев вблизи их поселений, все трупы должны кремироваться в день смерти, а места захоронения праха должны располагаться не менее, чем в ста километрах от крайнего жилища. А лучше больше, ведь иначе поселение не сможет расширяться, они называют это «мертвец преградил дорогу». Даже рыба и продукты забоя не должны находиться в доме дольше суток после умерщвления, поэтому животной пищи они едят мало — это требует слишком суровых санитарных норм…
«Я умру здесь с голоду», — грустно подумала Дайенн.
— Они уже кремировали… тело?
— Нет, нам удалось уговорить их не делать этого, на условии того, что мы забираем тело на свою станцию за городом и в целом займёмся решением… этого вопроса.
— И какого решения они ждут? Запретить этому Хистордхану… кто он вообще, кстати? — коллекционировать трупы, велеть ему выселиться из города или вообще с планеты?
Анхи снова обернулся, едва не поддев одним из острых рогов гребня глаз Алвареса. Всё же мастера порой слишком вычурны в формировании своих гребней, невольно подумалось Дайенн.
— Хистордхан — состоятельный предприниматель, как и большинство живущих в Делхасте иномирцев. Сейчас он сам уже практически отошёл от дел, все дела ведут его управляющие, сам он живёт затворнической жизнью. По правде, я не знаю никого, кто видел бы Хистордхана в лицо. Что касается ввоза мумий неизвестного происхождения — формально это, в общем-то, не запрещено, потому что никому из зендов не пришло бы в голову выносить такой запрет — потому что не пришло бы в голову, что до такого можно додуматься. Для них это такая же невообразимая нелепость, как для нас… не знаю, с чем сравнить.
«Как ворваться в кабинет старшего по званию и потребовать от него объяснений» — невозможно было не подумать.
— Но общепринятые нормы перевозки тел…
— Тело пришло как частный малогабаритный груз, — пожал плечами Анхи, — мы не можем контролировать все частные посылки. Если в декларации не заявлено ничего запрещенного, она просто выдерживает карантин… Мы и в этот раз ничего бы не узнали, если б не случайность.
— И в этот раз? То есть, есть основания полагать, что это не в первый раз?
Машина остановилась перед шлагбаумом, панель замигала огоньками, передавая код его автоматике.
— Ну, я точно не компетентен ответить на этот вопрос. Сколько посылок может получить небедный иномирец, живущий здесь не менее 30 лет? Но если верить таможне, подобные декларации за последний год определённо были. Кроме того, есть разговоры, что кто-то из уволенных слуг видел в доме труп, а согласно официальным документам, в доме никто не умирал, Хистордхан никогда не обращался за ритуальными услугами, его дочь умерла где-то в другом мире, ещё до переезда сюда…
— Ну, уволенные-то слуги могут говорить такое из понятно каких соображений, — пробормотала Дайенн, выбираясь из салона, — речь ведь, я так понимаю, идёт не о минбарцах…
— Я-то это понимаю, — вздохнул Анхи, — но соседи бурлят, сами понимаете…
Здание метеорологической станции было, разумеется, выстроено, а не высечено в скальной породе, но в архитектуре было безупречным образцом минбарского стиля, и в оформлении прилегающего участка тоже — здесь был даже Памятник Ветру, точно такой же, какой показывал дядя Кодин во время поездки к троюродным братьям. Дайенн проследила взглядом уходящий в небо тонкий шпиль, венчающий отдельно стоящую башенку генераторной, и последовала за напарником и провожатым к боковой двери, ведущей в подсобные помещения.
В голубоватом сумраке и абсолютной, звенящей тишине шаги звучали громовым набатом. Дайенн скользила взглядом по рядам пластиковых коробок и холодильников и размышляла, мог ли этот неизвестный умерший хотя бы предположить, что его останки однажды окажутся в таком странном, неподобающем для них месте? Обрести последний приют кому-то случается на океанском дне, кому-то — в недрах затерявшегося в неизведанном космосе корабля, а вот посмертные приключения — несколько иное дело…