— Не думаете же вы, госпожа Дайенн, что тот, кто стрелял, меня узнает? Для иномирцев мы, дрази, на одно лицо! Уж лучше вам остаться, дилгары всё-таки редкость в этом мире.
— Не думаю, чтоб он успел заметить что-то кроме силуэта.
— Ну так значит, и меня он не запомнил.
— Ладно, — Лалья поднялся, — утром на свежую голову будет виднее… Ба, с господином Алваресом-то что делать?
Алварес, собственно, благополучно уснул. На кровати Дайенн. В ходе короткого совещания было решено его не трогать — переносить спящего на другой этаж задача непростая, да и персонал можно шокировать крепко, тут к подобному, за острой нехваткой алкоголиков, как-то не привыкли. Были б сообразительнее — сразу б пошли до его номера, но кому тут было до деталей…
При всём понимании, что до завтрашнего дня — который предстоит явно непростым — времени остаётся всё меньше, сон к Дайенн всё никак не шёл. И не то чтоб на диване было неудобно — шириной он вполне как минбарская кровать, что только мягкий и горизонтальный. Просто в голове продолжало кружиться всё это — эмоциональный, но, увы, малопонятный рассказ Тулпеше о брате, их недолгой работе у Хистордхана и братовой трагической гибели, густые заросли этого проклятого колючего кустарника, которыми они крались к дому — Сайкей ворчал, что сюда надо идти с несколько большим количеством глаз, оглушительный лязг, которым ответила им дверь чёрного хода на их манипуляции с замком — от него кровь застыла в жилах, казалось, этот звук должен перебудить все небеса… И мёртвое тело — в криокамере, в подвале, там же, где Тулпеше и его брат видели труп три года назад. Дайенн видела это тело не долее половины минуты, но можно было не сомневаться — это другой труп. Кем бы ни был этот несчастный — на момент смерти он определённо был моложе мертвеца из рассказа зенда, и это совершенно точно не женщина. А дальше пришлось бежать, очень-очень быстро бежать… Спотыкаясь об эти проклятые коряги и оставляя на колючках, наверное, роскошное количество улик, включая генетический материал. Но в тот момент важно было одно — не попасться, ни живыми, ни мёртвыми. При свете дня и без угрозы жизни им нипочём было б не пробраться там, но не тогда, когда подгоняют выстрелы…
Дайенн потёрла виски. Как ни старалась, она не могла чётче воспроизвести в голове этот силуэт, который видела секунды две, обернувшись. Сайкей видел дольше, и утверждает, что это мужчина. Какой расы? Из тех, у кого есть волосы… Можно ли полагать, что он соплеменник Хистордхана? Наверное, можно. Дайенн снова сжала голову. Тулпеше, может, и старался описать обитателей дома, очень старался, да не понять, при его познаниях в языке, толком ничего. Длинные волосы, длинные пальцы рук, у женщин бледные, не отличающиеся от остальной кожи цветом, губы… Да как такое может быть, чтоб три десятилетия эту семью единицы видели в лицо?!
Она раздражённо прошлась к окну и обратно, потом подошла к кровати, придирчиво вглядываясь в спящее лицо напарника. Ну, пока не видно поводов для тревоги… Лалья сказал, что царапина по факту несерьёзная, но если гадать, что в понимании дрази является несерьёзным… Надо было всё же настоять на том, что помощь раненым — её задача, даже когда ранена она сама. Она коснулась кончиками пальцев ссадины — та отозвалась болью, и это почему-то даже успокоило. Если привести в порядок волосы, ничего не будет заметно. Посражавшись с собой ещё минуту, она всё же раздвинула полы расстёгнутой рубашки.
Да, синяк уже оформляется знатный, да и сама кровавая борозда выглядит… ну, не так страшно, как навоображалось. Действительно, неглубокая. В чём-то дразийской оценке доверять можно. Да, им очень повезло, что из всех выстрелов только один достиг цели. Всё могло быть куда хуже. Она вздрогнула, едва не взвизгнув, когда её рука рефлекторно отдёрнулась от чего-то, чего не ожидала коснуться. Это… да, она уже поняла, что это. Центаврианская часть его генетики… Силы небесные, Алварес ещё более везучий, чем казалось сперва. Если бы эта проклятая ветка пришлась немного ниже… Всё-таки непростительный авантюризм. Когда случится более серьёзное ранение — чью кровь ему переливать, центаврианскую, человеческую? От каких норм отталкиваться в оценке его состояния — центаврианских, человеческих? Да, они уже обсуждали это однажды. В ответ было, в частности, что дилгар во вселенной тоже пока что немного, это тоже может доставить госпиталю ряд проблем.
Решив внутренний спор о любопытстве уместном и неуместном аргументом, что она врач и имеет право, Дайенн сдвинула ткань до пояса брюк. Да, вот оно как… Не совсем центаврианские — менее плоские, и едва ли в эрегированном состоянии вытягиваются на ту же длину.
Но неоспоримо, куда больше пугает в этом существе не его гибридная природа, а то, представителем чего он является. С Альтакой связываться так или иначе придётся, докладывать о ходе, прости господи, расследования… Но хотя бы с алитом Соуком разговоров в ближайшее время не предстоит. Рискованно выходить на связь отсюда, мало ли, кто здесь может услышать лишнее. Не стоит забывать, что сам Алварес ещё помнит минбарский язык.
А уверена ли она, что безопасно — со станции? После всех сомнений, может ли она доверять Альтаке — не пора ли задуматься, как много он знает? Впрочем, если задумается — что это даст, кроме новой скорби? Едва ли она смогла бы найти приличные основания, чтобы выбить себе защищённый канал. Сам такой вопрос уничтожит все шансы на то, что начальству нет дела до личных бесед подчинённых, вот теперь — будет. В конце концов, обязательно ли должны у Альтаки вызывать какие-то подозрения её нечастые вообще-то беседы со старейшиной её клана? Она снова потёрла виски, вспоминая сказанное не единожды, в разных формах, много кем, в том числе и ею — как мы можем работать вместе, если не доверяем друг другу?
Доверие — прекрасное слово, одна из формул вежливости, которыми прикрывают неуместность выразить отношение таким, какое оно есть, говорит Алварес. Разве Альянс стал, и когда-нибудь станет, идиллией тотальной любви и единства? Разве все мы не остаёмся патриотами, не служим интересам своих рас, своих миров? Разве в самых благородных формулировках каждому из нас не напоминают, что в несомненно похвальном сотрудничестве и взаимообогащении культур важно не терять себя? Противоборство экономических и политических интересов стало тоньше, но не исчезло совсем. Каждый вступающий в Альянс ищет выгоды… И выгоды соседям желает ровно в той мере, в какой это обеспечивает его выгоду. И это всё говорит тот же человек, который убеждал Раймона Зирхена, что его раса должна выйти, открыться. Говорил о прогрессивности Альянса. Вот и как его понимать? Или всё дело в том, что политика сотрудничества Альянса удобна ему для продвижения их идей? Да, существо, рождённое двумя мирами и выращенное в третьем, тоже может быть патриотом чего-то… Дайенн ожесточённо теребила волосы. Есть ли во вселенной такая раса, которая не считала бы свой мир, свой путь самым лучшим? Разве корианцы особенные? Можно, можно, конечно, сказать, что не каждая раса при этом будет навязывать свой путь, свой образ мыслей другим. Но придётся согласиться с Алваресом в том, что многим в этом мешает исключительно отсутствие технической мощи. Разве не мечтали центавриане, нарны, врии о господстве во вселенной? И разве не предприняли к тому немало шагов? И разве, в самом деле, кого-то из них остановили сентиментальные или моральные соображения, а не другая сила? Разве земляне, дрази, бракири отказались бы от дополнительного куска космического пространства по какой-либо иной причине, чем сомнения, что смогут его контролировать? Да, положим, всё так. «Но мы-то не такие»… «И держите под контролем самую большую территорию в известной галактике» — с улыбкой парировал Алварес. Ну, если по таким меркам оценивать благонамеренность расы, то тракаллан и ллортов можно считать идеалом, что было б всё-таки опрометчиво. Что он там дальше сказал про прогрессивность минбарской политики для подконтрольных миров? Прогрессивность — это то слово, которое он применял и к Альянсу. Некая положительная характеристика с оговорками… Самая жирная оговорка, конечно — что корианский пример прогрессивнее. Чем? В большинстве миров Альянса выборное правление, а рассуждать о его компетентности и коррумпированности уж точно не Алваресу. Его послушать — настоящая демократия существует только на Корианне. И ведь придётся слушать, куда деваться. Таков приказ алита Соука. «Ну нет, говорить о демократии на Минбаре несерьёзно» — и это при том, что он ничего не может знать об этом приказе…