— Почему же одной? Родители всё равно будут помогать надзором и советом. И возможно, приедет для обучения кто-нибудь из племянников, об этом были разговоры… Если б родители не взяли нас, они всё равно взяли бы учеников, хотя хозяйство давно идеально отлажено, работы там на всех хватит. В теплицах автоматика, но посадку и сбор осуществляют вручную, не говоря уж о полях.
Андо, кажется, едва не подавился.
— На полях — вручную? А большие поля?
Дайенн рассмеялась.
— Странно, я даже не задумывалась над этим вопросом — большие ли. А ведь, пожалуй, да. Произведённые у нас препараты снабжают три города. Но всё моё детство я замечала преимущественно то, насколько там всё восхитительно красиво… Представь, целые пёстрые полотнища, полные стрёкота насекомых, писка мелких животных и совершенно божественных ароматов бесчисленных цветов, некоторые из них такие мелкие, что только под микроскопом можно рассмотреть их строение — но аромат этих крох извещает о их существовании за несколько метров. Поля с теми культурами, которым нельзя смешиваться, разделяются живыми изгородями кустарников, на которых тоже растёт что-то полезное, а внизу в тени — валенов корень… У нас есть даже небольшое озеро, когда сезон чиаран отходит, а он недолог, нам разрешалось там купаться. А какой там, недалеко от берега, был ягодник! По нашим с сестрой ощущениям, мы просто целыми днями наслаждались пребыванием на природе, играми и болтовнёй — но параллельно с этим умудрялись набрать по мешку листьев, корней или соцветий того, что на сегодняшний день требовалось. На поля многолетников можно было выходить хоть каждый день, там что-нибудь поспевало. А вот к люмори отец нас водил исключительно с ознакомительной целью, сбор их плодов это отдельный обряд — они их дёшево не отдают, знаешь ли, жгутся так, что не всякие перчатки спасают. Да к тому же там рядом ульи…
— Ульи?!
— Есть такое замечательное растение — хора. Опылять её, к сожалению, может далеко не каждое насекомое, точнее, в наших широтах — только один вид, имеющий достаточно длинное тело, чтобы суметь выбраться из её бокаловидных бутонов. Поэтому хору приходится высаживать изолированно, окружая по периметру ульями уллохор. Иначе из-за массовой гибели насекомых останутся без опыления и другие растения. К тому же уллохоры… ну, не очень дружелюбны. И не прочь закусить нектар мясом незадачливого конкурента. Так что если организовать разделение территорий неправильно, то одна только хора у тебя и останется. Ну, ещё люмори, потому что она самоопыляемая…
— То есть этих… чего-то-хор тоже вы выращивали?
Дождавшись, для соблюдения правил вежливости, когда и хозяин дожуёт свой лист цароти, Дайенн позволила себе взять её один.
— Ну, в основном с выращиванием себя они прекрасно справляются сами. Главное, чтобы они от тебя не ушли — иметь хорошее, обильно поливаемое поле хоры и, за неимением целого леса брачиула, в коре которых уллохоры любят строить свои жилища — улья из такой коры. Обязательно с отделением, куда они смогут относить трупы умерших сородичей — в природе они для этого используют длинные выросты в коре, которыми брачиула прямо славится. Их можно просто срезать, заливать внутрь масло лийх — и примерно через месяц готова лучшая мазь от кожно-паразитических болезней из известных. Уллохоры за свою жизнь так пропитываются нектаром хоры, что после смерти и их тела становятся лекарством.
— С ума можно сойти, что ещё сказать. Что бы мы, городские дети, о жизни знали вообще… Я грешным делом, когда о таких базах по выращиванию растений и грибов слышал, думал — вот до чего хорошо народ устроился, ходи себе, рви цветочки…
— В какой-то мере это так и есть — если всё организовано правильно, все растения растут на подходящей им почве, соседствуют только с теми, которые им не вредят, окружены нужным заграждением от вредителей — наше вмешательство минимально. Но хватает работы, например, с первичной обработкой сырья — сушкой или наоборот, созданием настоев и выжимкой масел, кроме того, у нас были грядки и теплицы и для нужд нашего пропитания… Но всё равно не могу сказать, чтоб моё детство было переполнено тяжёлой работой — мне хватало времени и на изучение родительских книг, и на тренировки с дядей Кодином.
— А мы вот с Мигелем всегда задавались вопросом, как бы так дополнительное время изыскать — чтоб и на поиграть хватило, и по шее от отцов потом не получить, если учебные задания сделаем абы как.
Что ж, раз уж они тут уже довольно много говорили каждый о своём детстве… наверное, допустимо, чтоб она задала и этот вопрос.
— Андо… Верно, что ты был знаком с моим напарником, Вадимом Алваресом?
Парень присвистнул.
— Ну как — знаком… Детство, считай, вместе провели — ну, пока они на Корианну не отбыли. Диего с Ганей дружил, ну и с Уильямом, а мы, соответственно — с Вадимом. Мяч вместе гоняли… Учились, правда, порознь — у них-то подготовка была не чета нашему, сыновья энтил’зы, как-никак. Ну, старшие, то есть, но и Вадим к тем же учителям ходил, что только программа полегче была, таких послушаний, как от Коулов, от него никто не требовал. Уже ожидалось, что Ганя тоже в анлашок вступит, но оказалось, он историей прямо серьёзно увлёкся, насколько знаю, на Корианне потом истфак заканчивал. А Уильям переводчиком стал — влияние Шериданов, не иначе.
Этот вопрос был вполне невинным, но будет ли таковым следующий? Однако, сама внутри себя понимая то, что Андо пока не очевидно — что она стоит на пороге этого самого коварного из грехов неподобающего любопытства — она должна этот шаг сделать, иначе каков же смысл…
— Ты не знаешь, почему они переехали на Корианну? Не моё дело рассуждать, это правда, но не очень логичное место для сыновей энтил’зы.
Андо задумчиво прожевал очередной лист.
— Ну, если так рассуждать… Энтил’за жив покуда и ещё долго здравствовать собирается, и должность, опять же, не наследственная. В анлашок идут тогда, когда сердце ведёт, а пока не привело — так незачем и идти. Достойнейшую из возможных подготовку, образование отец им обеспечил, ну, а дальше их собственный жизненный выбор… В принципе, они могли, наверное, остаться здесь, но видимо, не захотели расставаться с Лаисой и Вадимом.
— И это тоже мне непонятно. Как можно увозить ребёнка-гибрида оттуда, где он может получать достаточно квалифицированное врачебное наблюдение? Тем более куда — на Корианну, где только отстроили руины после гражданской войны!
Снова было разлито по чашке чая, с короткой благодарственной молитвой за насыщение.
— Ну как сказать, Элайя Александер там как-то выживал, а у него посерьёзней проблемы будут. Да и как ни крути, Корианна оптимальный мир в том плане, что там никто не будет ломать копья по вопросу, Избранный он или как, а того Лаисе на тот момент больше всего было и надо.
— Избранный?! Кто — Алварес?
Андо закусил губу.
— Не стоило мне этого говорить, видимо. Но я так посчитал, что раз вы напарники, то ты знаешь…
Отец как-то сказал, что всякому соблазняющемуся кажется, что грех приведёт его к чему-то неизведанному и волнующему, между тем как грех ведёт всегда к вполне изведанному, испытанному тысячей несчастных до него — к стыду и раскаянью, ощущению своей нечистоты. Насчёт стыда и раскаянья сказать пока сложно было, но неизведанное, определённо, здесь есть. Именно неизведанное стояло сейчас перед ней — и пугающее, потому что она совершенно не понимала, о чём речь и как себя вести, понимала только одно — что недопустимо показать этот страх перед тем, чьим простодушием она сейчас пользуется.
— Смотря что. Сколько б разговоров уже ни было между нами — я не могу знать всю его жизнь. Потому я и завела с тобой этот разговор, чтоб посмотреть на того, кого знаю, глазами того, кто знал его много дольше.