— Вы не спите?
Вопрос как форма вежливости — хоть профиля его отдела данный арестант не касался от слова вообще, бегло Вито записи Дайенн просмотрел, и это заявление, что ранни не нуждаются в сне, слышал. Правда, считал, что это лишь суждение с позиции большинства, так или иначе облагодетельствованного зависимостью от циркадных ритмов. Все спят, просто кто-то реже, а кто-то иначе — те же дилгары схожи с животными разных миров в этом свойстве, дремать время от времени и оставаться бодрыми. Правда, госпожа Дайенн всякий раз, слыша такие разговоры, заявляла, что после нескольких часов на ногах в прозекторской она не кошка, а сова, которая повернёт голову на 180 градусов любому жаворонку, который покусится на её законный и непрерывный, это важно, сон. «Они это свойство утратили, — ржал Г’Тор, — в процессе одомашнивания минбарцами».
— Мы не спим, — отозвался ранни, отрываясь от экрана планшета, — никогда. Но мы тоже нуждаемся в переменах поз, поэтому иногда я ложусь на эту кровать, она мягкая и удобная, за что вам спасибо.
Да, такое нечасто услышишь. Обычно арестанты сразу начинают жаловаться на всё подряд, включая кровати (и нередко эти жалобы не лишены оснований) — то ли в расчёте что-нибудь отчудить при переводе в другие апартаменты, то ли просто чтоб попортить настроение. От Зирхена жалоб не было вообще ни разу — Дайенн, узнав, что он жил в прошлом на Минбаре и сожалеет о некоторых пробелах в своих знаниях языка и культуры, натащила ему кучу всего для чтения и просмотра, и больше ему, кажется, ничего было не надо.
— Ну, надеюсь, там у вас на аварийных этажах тоже удобно и мягко, потому что эту придётся освободить.
Уши Раймона настороженно приподнялись.
— Вы меня отпускаете?
— Как сказать, с оговорками. Отбывать с Кандара я б всё же далеко не советовал. Как-никак, следствие далеко от завершения, а некоторую заинтересованность в его результатах вы определённо имеете. Но думаю, работы и здесь непочатый край, а ваш бригадир бумагой от нас вполне удовлетворится.
— Значит, я не под стражей по подозрению, как мне показалось?
Синкара прошёлся от стены к стене — глазеть в камере, конечно, было совершенно не на что. Помимо этой самой кровати, по виду действительно довольно удобной, с регулируемым изголовьем, только стол, два кресла, стеллаж для вещей — шкафы с дверцами в камерах запрещены, всё должно быть на виду. Встроенный в стену экран — их все по привычке зовут окнами, даже кто не первый год в космосе — являет безмятежный морской пейзаж, сложно с ходу сказать, с какой планеты.
— Врать не буду, мы вас подозревали. Но слепок ваших зубов не совпал с отметинами на трупах. Да и никто не сумел бы объяснить столь быстрые перемещения по всей галактике при полном отсутствии корабля с квантовым приводом под седлом. В общем, можете возвращаться к работе, лично я уже как ворон крови жажду окончания этого ремонта. У меня-то ещё ладно, а у Эйлера полкоридора к нему мыться ходит, установка полетела… Да, если уж зашла речь, о крови. Вы сегодня ели?
Раймон светски улыбнулся, складывая руки на краю планшета — взгляд сразу отмечал очень узкие, острые ногтевые пластины, практически когти.
— Нам не требуется есть каждый день. Медики давали мне небольшое количество крови, исследуя биохимию, правда, лишь пара образцов оказалась… подходящей.
— Ага, дали куб, выкачали на анализы десять. И что, попросить стесняетесь? Могли б и компенсировать… Мне сходить за пакетиком?
— Если вы будете так добры.
Вито повернулся было к двери, прокрутил в голове путь до госпиталя, потом сунул руку в карман.
— По правде, влом туда тащиться… Вторая положительная подойдёт?
Раймон сначала даже не понял, что человек имеет в виду, и с густой смесью удивления и страха наблюдал, как тот снимает китель и закатывает рукав белоснежной рубашки. Лишь когда планшет соскользнул на кровать, он заметил, что руки больше не лежат на нём, а сжаты в кулаки до боли в ладонях, а тело начала бить мелкая дрожь.
— Правило, вынесенное из шальной юности — ножик всегда должен быть острым. Да ладно, всего, поди, не высосете, а лёгкое головокружение я потом найду, чем отпоить… Угощайтесь, — Вито полоснул по запястью ножом, — осторожно только, кровью тут всё не заляпайте, Дайенн ещё подумает с перепугу, что здесь кого-то били.
Расстояние от кровати до кресла, возле которого остановился землянин, шага три. Но это разные три шага — когда ты прохаживаешься, осмысляя глубокий и скорбный философский смысл Песен Хифы, или когда приближаешься к человеку, совершившему подобное безумие.
— Дело в том, господин… как ваше имя?
— А что, ваш этикет требует знакомиться с жертвой перед укушением? Простите, это не со злым умыслом, просто чтобы разрядить обстановку. Синкара, отдел контрабанды. Вито Синкара.
Раймон кивнул — скорее своим мыслям, что пора определиться, на что смотреть — на пробивающийся сквозь смуглую кожу багровый родник или в тёмные глаза странного посетителя.
— Видите ли, господин Синкара, я не знаю, что рассказывали вам госпожа Дайенн и другие… У нас в обычной жизни не принято потребление крови разумных. Мы питались кровью животных, подходящих по важным параметрам, если верить господам медикам, они схожи с крупным рогатым скотом Земли и Центавра, с некоторыми эндемичными видами миров Минбара — впрочем, это я знаю и сам…
Вито посмотрел на него задумчиво.
— Ого, как всё сложно… То есть, вы там друг друга не кушаете? А, ну да, глупость сморозил… А в чём она состоит, эта критическая разница между кровью мыслящего и немыслящего? Нет, сам я своё отличие от коровы понимаю, но всё-таки… Да, наверное, медик тут понял бы с полуслова, всякие там родственные белки, антитела… Ну, не вижу, что в вашем случае меняется, вы ж здесь-то, донорскую, не коровью сосали… В общем, что мне теперь, идти, как дураку, в госпиталь зашиваться?
Раймон сглотнул, уже понимая, что не объяснит — для этого нужно слишком много времени, слишком старательный подбор слов, и куда более спокойное состояние, чем у него сейчас. Падение багровых капель на серый пластик пола звучало для тонкого слуха ранни набатом, оно оглушало. Оглушали и запахи — самой крови, тонкой, но несомненной доли алкоголя, пряного парфюма или может быть — какого-то средства для волос… Кровь обожгла язык и глотку, да и ладонь, которой он сжал порезанную руку, словно горела огнём. Если б человек не был таким быстрым в своих лихих, абсурдных решениях, если б дал время… Сейчас же оставалось лишь стараться не причинить ему лишней боли жадным, судорожным высасыванием крови. И не причинять лишней боли себе, вспоминая об обстоятельствах, когда пробовал живую, чистую кровь в последний раз…
— Но это, кстати, если разобраться, тоже свидетельство… Что это не вы тех трупаков… того… Раз уж для вас такой экстрим куснуть живого… Ооох…