Жеребец зафыркал. Нет, он точно меня понимает!
Потом мы с единорогом гуляли по берегу. Я перебирала его гриву, обнимала шею, гладила атласный бок и говорила, говорила… Рассказывала о своей жизни в замке, о том, как скучаю по погибшему на войне отцу и по маме, которая умерла, когда я была совсем маленькой. О том, что меня учат только вышиванию, этикету и танцам. А то, что мне на самом деле интересно – владение оружием, книги и магия, – строго запрещено. Так повелел мой дядя-опекун. Впрочем, хихикнула я, не с той он связался. Читать я умела с трех лет, а отец погиб, когда мне исполнилось семь. Перед отъездом папа передал мне шкатулку с документами, представлявшими семейную ценность. Я перепрятала ее в тайник в своих покоях и до этого момента никому никогда не говорила о ее существовании. Дядя перерыл всю библиотеку в поисках схемы тайных ходов замка. Зря. Мог бы и не стараться – план, давно выученный назубок, был спрятан у меня. И выпускать его из рук я не собиралась. Как и отказываться от посещений кабинета отца – тайной комнаты, окна которой были столь хитро проделаны в стенах, что их было невозможно разглядеть снаружи. Попасть туда можно было только по системе тайных ходов, три из которых начиналась за панелями деревянной обшивки прямо в моей спальне. В кабинете хранились книги заклинаний, древние грамоты, уникальные алхимические реактивы, самое ценное фамильное оружие, семейные драгоценности. Столько интересного – век бы оттуда не вылезала! Вот я и учиняла раз за разом из ряда вон выходящие хулиганства, в наказание за которые меня лишали сладкого и на несколько дней запирали в комнате. В последний раз мне пришло в голову обмазать изнутри дегтем с перьями парадную кирасу кузена Ру, который обожал играть в военного и числился у нас почетным капитаном дворцовой Гвардии. Когда этот раззява надевал ее, ничего не заметил. Но вот после того, как он постоял на солнце и снял золоченую железяку на виду у всех гостей, скандал вышел жуткий. За эту шуточку меня заперли в покоях на целую неделю. А мне того и надо было.
Я говорила, говорила… и чувствовала, как ледяной ком одиночества, давивший на меня с тех пор, как погиб отец, медленно тает… Единорог фыркал в такт рассказу, иногда насмешливо, а иногда сочувствующе…
– Ты понимаешь, – сказала я ему, поглаживая бархатный храп. – Жаль только, что не можешь отвечать.
Конь скосил на меня темный глаз, наклонился и сорвал зубами лесной колокольчик. И протянул мне.
С ума сойти! Мне первый раз в жизни подарили цветы! И кто это сделал – серебряный единорог!
Это был удивительно длинный и очень счастливый сон. Но самое странное ждало меня по пробуждении – в моем кулаке оказался зажат стебелек подвявшего голубого цветка. Решив, что в жизни всегда найдется место магии, я спрятала колокольчик на память между страницами толстой исторической книги с описанием становления Империи – туда бы точно никто не стал заглядывать.
С тех пор каждую ночь мне снилось озеро. И мой чудесный серебряный единорог. Я не пыталась дать ему имя. Чувствовала, что оно у него уже есть и что однажды он мне его скажет. Надо просто подождать. Во сне я плавала вместе с конем в озере, сохла на берегу, бегала по лугу. Рассказывала о том, как прошел очередной день, слушая ответное фырканье. А однажды он преклонил колено, и я поняла, что могу сесть на него верхом. Он не скакал – летел, стремительно, плавно. И принес меня на высокий утес, под которым раскинулась обширная долина. Внизу змеились реки, по берегам росли деревья до небес, ветер звенел в их золотой листве. Почему-то я подумала, что тут должны жить эльфы. Я никогда не встречалась с дивным народом, хотя, по преданиям нашей семьи, в жилах королевской династии была с давних пор толика эльфийской крови. И не только эльфийской. Не зря наша Империя звалась Драконьей.
Проходили месяцы, мне было уже почти пятнадцать. Я привыкла к снам, к их странной реальности. Меня не удивило, что, когда однажды я упала во сне и расшибла коленку, наутро она болела на самом деле. Если такова плата за появление света в моей жизни, за спасение от одиночества, за вольный воздух – так тому и быть.
Один раз, ради эксперимента, я улеглась спать голой. Лучше б я этого не делала! Потому что в сон я пришла тоже нагишом, и это был единственный случай, когда единорог от меня сбежал.
Однажды, после того как мы устроили возню и игру в салочки на мелководье, я сидела на поваленном стволе дерева у опушки, заплетая единорогу гриву косичками. Как раз сегодня Лана показала мне несколько новых плетений для прически, и я решила потренироваться, вывязывая замысловатые вензеля из шелковых волос коня.