— Может быть, вы попросили ее написать простейшую программу для снижения содержания углерода в породе?
— Или попросили рассчитать концентрацию металлов платиновой группы в коре астероида типа Е?
— Не будьте смешными! — оборвала их Эва. — Даже если ребенок и способен выполнить такие расчеты, это означает только, что она заучила их наизусть! То, что она делает подобные вещи, совершенно не соответствующие ее возрасту — еще одно свидетельство плохой социальной адаптабельности; мы займемся этой проблемой сразу после того, как будут исправлены ее физические дефекты. Если мы хотим, чтобы она выросла полноценной личностью, способной адаптироваться к жизни в обществе, ее воспитанием и обучением должны заняться эксперты, знающие, как помочь ей компенсировать физические недостатки, и не требующие от нее того, что она не способна сделать.
— И что же именно собираетесь предпринять вы ? — вежливо поинтересовался Рафик.
— Ну, я… сперва, разумеется, она должна пройти более тщательное тестирование; однако я не вижу причин, по которым она не могла бы выполнять работы, требующие минимальной ответственности, в закрытых помещениях.
— Например, разнося подносы в кафетерии компании, — предположил Гилл.
— Или складывая скатерти и простыни, — прибавил Калум.
Эва вспыхнула:
— Я не умею творить чудеса, — резко ответила она. — Вы привезли мне отсталого ребенка-калеку, психика которой и без того достаточно пострадала от почти двухлетнего пребывания в обществе людей, обладающих плохой социальной адаптабельностью!
— Я лично не стал бы делать столь поспешных выводов об умственной отсталости этого ребенка, — сказал Калум. — Если вы соблаговолите оторвать взгляд от результатов психологических текстов и посмотрите на нее саму — а одного взгляда вполне достаточно для того, чтобы понять, что она не принадлежит к человеческой расе, и это может вам подтвердить любой мало-мальски компетентный биолог, — возможно, вы поймете, что проблемы и отличия — это не одно и то же. Верно, у нее действительно есть некоторые проблемы с языком, и ей действительно трудно работать с оборудованием, предназначенным для людей. И что с того? Во всех других научных областях, доктор Глатт, экспертом считается тот, кто знает, как разрешить проблему, а не тот, кто причитает, что она не имеет решения!
В глазах Эвы Глатт вспыхнул огонек торжества.
— Собственно говоря, — любезно ответила она, — я как раз собираюсь решить часть проблем этого ребенка. Боюсь, коррекция ее рук хирургическим путем на данном этапе невозможна, однако уродливый нарост на ее лбу удалить вполне возможно.
— То есть… вы хотите сказать, что собираетесь вырезать ее рог?! — взорвался Гилл. — Женщина, у вас что, вовсе мозгов не осталось? Это не уродство и не отклонение: это часть ее тела!
— Команда медиков, находящаяся на этой базе “Объединенных Производителей”, вполне способна сделать местную анестезию и перекрыть кровяные сосуды, проходящие сквозь этот нарост, — твердо заявила Эва.
— Мне кажется, вы нас не поняли, — Рафик наклонился над столом Эвы, пристально глядя ей в лицо. — Акорна — не — человек. Отличия — это не отклонения. И ее раса использует этот рог так же, как мы — свои глаза или уши. Мы уже выяснили, что она пользуется им для того, чтобы очищать воздух и воду, и полагаем, что этот орган связан с ее способностью чувствовать металлы.
Эва вздохнула.
— Полагаю, вы трое слишком долго находились в изоляции. У вас начинаются галлюцинации. То, о чем вы говорите, невозможно с научной точки зрения.
— Мы говорим, исходя из нашего собственного опята, — ответил Калум.
Эва набрала что-то на клавиатуре.
— В качестве главы ТТиА я буду рекомендовать вам троим пройти расширенный курс психологической коррекции, прежде чем вы снова получите разрешение на использование собственности компании, такой как “Кхедайв”. По моим оценкам, вы не только плохо адаптируетесь в обществе, но также страдаете серьезными психическими проблемами, которые могут развиться в манию.
Гилл снова зашипел сквозь стиснутые зубы, но Рафик не дал ему ничего сказать.
— Не обращай внимания на эти мелкие оскорбления, Гилл. Первое, что нам нужно сделать — предотвратить эту безумную операцию, которой они собираются подвергнуть Акорну. Этот рог — ее естественный орган чувств. Без него она станет калекой… если не чем-то похуже. Мы ни при каких обстоятельствах не собираемся давать разрешение на эту операцию!
— Мне кажется, это вы ничего не поняли. Акорна больше не является вашей проблемой. После хирургической операции и медикаментозного лечения она будет отправлена в сиротский приют; мы также проведем поиски покинувших ее родителей.
— Черта с два! — взревел Гилл! — мы забираем ее. Сию минуту. Вы сами за ней пошлете, или нам сходить?
— Она должна была отправиться в хирургическое отделение в 13.30, — Эва посмотрела на наручные часы. — Уже слишком поздно.
— Успокойся, Гилл, — взглянув на свои собственные часы, проговорил Калум. — Сейчас только 13.45. Они, должно быть, все еще возятся с анестезией, — он присел на край стола Эвы Глатт, небрежно прикрыв от нее клавиатуру рукой. — Однако же мне кажется, что самым разумным для вас было бы рассказать нам, как добраться до отделения хирургии.
В кабинет вошла молодая женщина; ее темные волосы были заплетены в толстую косу, переброшенную через плечо.
— Полагаю, джентльмены, я могу вам помочь в этом вопросе, — сказала она. Ее грудь вздымалась так, словно она бежала, но голос звучал спокойно. — Так вышло, что я сама иду в это отделение.
— Это было бы очень кстати, — ответил Гилл. — Мы, надо сказать, очень торопимся…
Он вывел девушку в холл, не давая ей увидеть то, что происходило в кабинете Эвы Глатт; Калум тем временем шагнул к столу и перехватил руку Эвы, собиравшейся нажать какую-то кнопку на панели.
— Рафик, иди вперед. А я пока займусь этой… дамой: присмотрю за ней, чтобы ей не пришло в голову вызвать службу безопасности…
Он вытащил Эву Глатт из кресла, поставил ее на ноги и зажал ей рукой рот.
— Калум, — прервал его Рафик, — у нас нет времени тащить с собой заложника. И мы вовсе не хотим тревожить нашу проводницу…
Он пошел к Калуму и Эве. Глаза Эвы Глатт немедленно закатились, и она безвольно обмякла.
— Что ж, эта проблема решена, — с облегчением проговорил Калум. — Она без сознания.
— Нет, — возразил Рафик, — только обессилела от страха. Прошу простить меня за то, что я сделаю, — обратился он к Эве, которая немного ожила и снова попыталась вырваться из рук Калума — правда, без особого успеха, — но у нас нет доступа к вашим, несомненно, более научным методам, позволяющим утихомирить человека.
Он ударил Эву в лоб кулаком: его движение было настолько стремительным, что она едва ли успела его заметить. На этот раз Эва обвисла на руках Гилла, действительно лишившись чувств.
Гилл и та девушка, которая предложила проводить их в хирургическое отделение, уже успели уйти достаточно далеко, когда Калум и Рафик вышли из кабинета и, едва не переходя на бег, поспешили за ними по длинному коридору, сворачивавшему налево. В конце концов, они действительно побежали и нагнали девушку и своего товарища на пересечении двух коридоров, где те ненадолго остановились.
— Если вы будете бегать, — сурово проговорила девушка, — то наверняка привлечете чье-нибудь внимание. Просто идите так быстро, как только можете. Я полагаю, вы трое и есть те мужчины, которые привезли с собой инопланетного найденыша, верно?
— По крайней мере, хоть один человек здесь понимает, что она не относится к человеческому роду, — проговорил Рафик, пока они быстро шагали по коридору. — Да. Акорна наша. Или мы — ее. В зависимости от того, с какой стороны на это смотреть. И ее нельзя подвергать хирургической операции.
— Верно. Мой босс, доктор Форелль, тоже хочет, чтобы операции не было. Он должен был предупредить об этом отделение хирургии, чтобы они задержали операцию, пока я не доберусь до отделения и не передам приказ передать девочку нашему отделу.