Трое мужчин стояли и смотрели на малышку, когда она пошевелилась, открыла глаза и попыталась сесть.
— Аввви , — тихонечко заплакала девочка. — Аввви!
— Мы испугали бедную малышку, — сказал Гилл. — Ладно, по крайней мере, очевидно, что она дышит кислородом, как и мы, так что давайте-ка снимем скафандры и отведем ее внутрь корабля. Пусть видит, что мы такие же, как она, а не металлические монстры!
Перенести капсулу вместе с ее содержимым на корабль оказалось нелегким делом. “Бедная малышка” начинала жалобно поскуливать каждый раз, как капсула покачивалась.
— Бедный детеныш! — воскликнул Гилл, когда они снова опустили капсулу на пол. Это движение отбросило серебристые кудряшки со лба девочки. Посередине лба, точно между серебристыми бровями и волосами обнаружился бугорок чуть больше дюйма в диаметре. — Как такое могло случиться? Капсула достаточно мягкая изнутри, а Рафик завел ее в шлюз так аккуратно, словно это была полная корзина яиц… готов поручиться, ни одно бы не разбилось!
— Я думаю, этот вырост естественного происхождения, — заметил Рафик, — и это не единственное ее физическое отклонение. Посмотрите-ка на ее руки и ноги.
Теперь, когда Рафик обратил на это их внимание, остальные двое мужчин заметили, что пальцы на руках девочки были менее гибкими и подвижными, чем человеческие — что и не удивительно, ведь ее пальцы имели только две фаланги. А маленькие босые ступни оканчивались двумя большими пальцами, гораздо более крупными и толстыми, чем человеческие, и расположенными под странным углом.
— Аввви, аввви! — уже громче и требовательнее повторяла девочка. У нее были странные глаза — казалось, они меняли форму; но она не плакала.
— Может быть, это вообще не отклонение, — предположил Калум.
— Что, все еще ищешь разумных инопланетян? — съехидничал Рафик.
— А почему бы и нет? Физически она отличается от нас; мы не можем прочитать письмена на капсуле; и может ли хоть один из вас сказать мне, что значит “аввви ”?
Гилл наклонился и, взяв девочку на руки, вынул ее из спасательной капсулы. В его больших руках она выглядела как хрупкая кукла. Когда он поднял ее на уровень плеч, девочка взвизгнула от ужаса и крепко вцепилась его курчавую рыжую бороду.
— Все совершенно очевидно, — поглаживая девочку по спине, заговорил он. — Тише, тише, акушла, с тобой ничего не случится. Я тебя не отпущу… Что бы это ни был за язык, — продолжал он, — должно быть, “аввви ” на нем означает “мама”.
Он перевел взгляд со спасательной капсулы на Рафика и Калума.
— А в отсутствие “аввви”, джентльмены, — объявил он, — похоже, эту роль придется выполнять нам.
Обнаружив, что борода у Гилла мягкая и приятно щекочет ее лицо, а руки у него добрые и осторожные, девочка успокоилась и притихла. Решив, что после пребывания в капсуле, возможно, довольно длительного, малышка хочет пить, мужчины предложили ей воды. У девочки были зубы — и метке от этих зубов суждено было навсегда остаться на краю кружки. Сделав первый глоток, девочка изобразила на лице недовольную гримасу — по крайней мере, так показалось Гиллу, — но ее организм был слишком обезвожен, чтобы она стала отказываться от воды. Мясо она выплюнула, едва попробовав; крекеры и хлеб ей, похоже, тоже не пришлись по вкусу. Встревоженный тем, что основные продукты их рациона оказались неприемлемыми для девочки, Калум бросился в секцию гидропоники и набрал разной зелени. Девочка схватила латук и сразу запихнула его в рот; потом потянулась за свеклой, которую жевала уже медленнее, затем перешла к моркови и редиске. Наевшись, она вывернулась из рук Гилла и направилась прямиком к заинтересовавшей ее панели управления, где и успела включить сигнал тревоги прежде, чем Гилл успел ее остановить. Калум немедленно занялся устранением последствий этой шалости.
Девочка выглядела испуганной, зрачки ее серебристых глаз сжались в точку, маленькое тело напряглось. Она пробормотала что-то на незнакомом людям языке.
— Нет, малышка, нет, — уговаривал ее Гилл, грозя девочке пальцем. — Ты меня понимаешь? Не надо это трогать.
Он протянул руку, почти коснувшись панели управления, но тут же отдернул ее, сделав вид, что ему больно: сунул пальцы в рот, потом подул на них.
Зрачки девочки расширились, и она проговорила что-то с вопросительной интонацией.
— Нет! — повторил Гилл, и девочка кивнула, спрятав обе руки за спину.
— О, да она очень умная, наша девочка, просто умница, — с одобрением заметил Калум, улыбаясь и гладя пушистые мягкие волосы девочки.
— Может, стоит ей показать наш туалет, как вы думаете? — спросил Рафик, оглядывая нижнюю часть тела девочки, покрытую короткой шерсткой.
— Боюсь, для нее он не подойдет, — возразил Гилл, — разве что она все-таки мальчишка и тщательно это скрывает.
Гилл зарылся пальцами в бороду, что всегда указывало на глубокую задумчивость.
— Она ест зелень, как травоядное животное…
— Она не животное! — кажется, такое предположение привело Калума в ярость.
— Но она ест зелень. Может, нам стоит показать ей секцию гидропоники. У нас там есть грядка, на которой мы сажаем редис..
— А последнюю редиску ты ей сам только что скормил, — в тоне Рафика слышались обвиняющие нотки.
— Она не похожа на кошку или собаку, — продолжал вслух размышлять Гилл. — Строго говоря, хотя она и очень милая девочка, в ней есть что-то… почти лошадиное.
Рафик и Калум принялись с жаром возражать против подобного предположения, но в это время девочка забеспокоилась и начала озираться по сторонам.
— Мне кажется, ей уже невтерпеж, — продолжал Гилл. — Так, может, стоит отвести ее на грядку?
Так они и поступили; девочка чуть наклонилась вперед и справила нужду, аккуратным движением своей странной ножки присыпав это место землей. Потом она огляделась, рассматривая зеленые растения вокруг.
— Может, нам стоило принести ящик с землей к ней? — задумчиво проговорил Гилл.
— Давайте-ка уведем ее отсюда, — предложил Рафик. — Мы ее накормили и дали ей справить нужду; может, теперь она уснет, а мы сможем вернуться к работе.
И в самом деле, девочка спокойно дала отвести себя к открытой капсуле, забралась в нее и свернулась внутри, закрыв глаза. Ее дыхание замедлилось; она уснула. Трое мужчин на цыпочках разошлись по своим рабочим местам.
Однако разговоры о будущем девочки и о том, как разместить ее на их небольшом корабле, продолжались весь вечер, пока команда прокладывала крепящий кабель по поверхности астероида и устанавливала в новом месте бурильную установку. Астероид AS-64-B1.3, возможно, действительно был богат металлами платиновой группы, однако, чтобы добыть эти металлы, нужно было изрядно потрудиться: коэффициент плотности пород оказался гораздо выше, чем ожидалось. В течение вечера то один, то другой горняк облачался в скафандр и отправлялся на поверхность астероида, чтобы выбрать более удобное место для бурения, заменить наконечник бура или очистить инструменты и приборы от вездесущей пыли, которая проникала, казалось, и сквозь абсолютно герметичную упаковку.
— Давайте назовем этот астероид “Анусом”, — мрачно заявил Калум после одной из таких прогулок.
— Калум, я тебя умоляю! — с упреком заметил Гилл. — Не при ребенке!
— Очень хорошо, тогда ты сам его назови.
У них была привычка давать временные имена каждому астероиду, на котором им приходилось работать: в этом было что-то личное, что-то, позволявшее лучше запомнить места работы. Разведка давала астероидам только номера; иногда не было и этого. Многие астероиды, на которых им приходилось работать, были всего несколько метров в поперечнике — слишком маленькие и незначительные для того, чтобы исследовательские группы обратили на них внимание, но достаточно удобные для разработки командой “Кхедайва”. Однако AS-64-B1.3 был крупным астероидом, таким большим, что его еле мог удержать самый длинный из их кабелей: в таких случаях команда предпочитала давать астероидам имя, начинавшееся с первых букв того обозначения, под которым астероид был записан в отчетах исследовательских команд.