— Грузовые капсулы наполнены почти на две трети. Что… когда они будут полны на три трети?
— В каком смысле — “что”? — удивленно моргнув, Рафик посмотрел на Акорну.
— Мне кажется, она хочет спросить, что мы будем делать потом. Мы отвезем грузовые капсулы, полные на три трети, назад на Базу, получим за них плату, пополним запасы корабля и вернемся за новым грузом руды, — ответил Калум, стараясь говорить совершенно серьезно.
— Но на “Дельфиниуме” больше чем три трети грузовых капсул.
— Ну, понимаешь ли, никель и железо мы отправляем автоматическими капсулами. Груз корабля состоит из более ценных металлов — слишком ценных, чтобы отправлять их таким путем, — объяснил Калум: казалось, он и в самом деле уверен, что девочка все поняла из его объяснения.
— Платина — цен-ная.
— Верно.
— Значит, палладий, родий и рутений тоже цен-ная?
— “Ценные”, — рассеянно поправил Калум.
Рафик резко выпрямился:
— Вы это слышали? Она знает металлы группы платины!
— Почему бы и нет? — пожал плечами Гилл. — Она же все время слышит, как мы о них говорим.
Акорна топнула ножкой, стремясь привлечь их внимание:
— Осмий цен-ный. Иридий цен-ный. Рений не цен-ный.
— Рений не принадлежит к платиновой группе, — поправил ее Калум, — но сейчас, благодаря буму в производстве протонных ускорителей, он очень ценен.
Акорна нахмурилась:
— Не добываешь рений?
— Если бы на “Дельфиниуме” он был, уверяю тебя, моя дорогая, мы бы непременно добывали его.
— Рений есть. Глубоко.
— Нет, любимая моя девочка, на “Дельфиниуме” много металлов платиновой группы, но железа и других металлов, включая рений, очень мало. Мы знаем это, потому что провели спектрографический анализ и… хм, другие исследования, — сказал Гилл, на время отвлекшийся от расчетов. — Потому мы и называемся горняками, милая. Это наша работа. И нам очень повезло, что мы нашли “Дельфиниум”. Конечно, “Арахис” тоже был неплох, но для нас “Дельфиниум” оказался гораздо лучше.
— Глубоко! — наставала Акорна, — нужен бур. Найти рений — скоро вернуться. Потом лететь в другое, новое место?
— Чтобы отыскать твой народ?
Глаза Акорны сузились, она посмотрела на свои руки. Несмотря на всю миловидность ее личика, оно явно носило черты сходства с мордой лошади: сейчас малышка стала особенно похожей на печального жеребенка.
— Милая, одна из причин, по которой мы задерживаемся на больший, чем обычно, срок состоит в том, что мы хотим заработать побольше денег для хорошей галактической экспедиции, которая поможет найти твой народ. Твою Авви. Авви была единственной на вашем корабле?
— Нет. Лалли тоже там.
— Твои мама и папа? — спросил Гилл, надеясь, что теперь, когда она так хорошо понимает их язык, возможно, ей удастся переводить на него слова ее родного языка.
— Нет, Авви и Лалли.
— Неплохая попытка, Гилл, — сочувственно коснувшись его руки, проговорил Рафик.
— Кстати, милая, “полный на три трети” — это значит просто “полный”. Три трети равно одному, — заметил Калум, пытаясь отвлечь девочку от грустных мыслей. Акорна была явно расстроена и, опустив глаза, сосредоточенно разглядывала свои ладошки. — Трети — это доли.
— Доли? — она подняла голову.
— Части целого. Существует великое множество долей — половины, четверти, пятые части, и шестые части, и множество других. Если у тебя есть две половины — значит, у тебя есть одна целая. И четыре четверти — это одна целая.
— И пять пятых — это тоже одна целая? — ее глаза снова удивленно расширились; она старалась осмыслить новую идею. — А самая маленькая часть какая? Одна?
— Смотрите-ка, ребята, у нас тут математический гений! — воскликнул Рафик, вскинув руки в жесте насмешливого преклонения.
Одна математическая концепция вела к другой, и вскоре Акорна уже дошла до алгебраических уравнений. Калум, ворча что-то насчет того, что перевернет на этом астероиде каждый камешек и вытянет из него все, что возможно, заставил остальных использовать метод глубокого бурения, чтобы проверить, что таится под более доступными верхними слоями пород.
— Почему бы не научить ее чему-нибудь полезному? Например, следить за каталитическим конвертером и вовремя выключать его? — спросил Рафик. — Тогда я смог бы работать на астероиде вместе с вами, ребята, и малышка быстрее избавилась бы от своей зависимости.
— Я думаю, — в голосе Калума звучало опасливое почтение, — она родилась, уже зная гораздо больше полезных вещей. чем мы можем себе представить.
Он изучал образцы пород, поднятых буром с большой глубины.
— Посмотрите-ка на результаты анализа…
— Рений и гафний, — склонившись к экрану, медленно проговорил Рафик. — И в высокой концентрации. Если бурение будет давать руду в таких же количествах, мы сможем заполнить грузовые капсулы и вернуться на Базу гораздо раньше, чем если станем вести разработки на поверхности, добывая платину. И наш груз будет стоить дороже на…
— Сорок два и шестьдесят пять сотых процента, — рассеянно моргая, закончил за него Калум. — Помните? Она сказала , что на глубине есть рений.
— Структура “Дельфиниума” как астероида не нарушена; здесь не было атмосферных процессов и сдвигов геологических слоев. С точки зрения логики, в глубине должны быть те же самые металлы и в той же концентрации, что и на поверхности… просто до них труднее добраться.
— С точки зрения логики, — возразил Гилл, — если посмотреть на пробы, все обстоит совершенно по-другому. Может быть, существуют некоторые вещи, которые еще не известны космическим исследователям. Но я дорого дал бы за то, чтобы понять, как ты об этом узнала, Акорна акушла. Думаю, нам лучше научить ее распознавать и другие металлы, джентльмены, чтобы она в дальнейшем могла сообщать нам об их наличии. А что до зависимости… — Гилл фыркнул. — Как только ты сделал ей ее собственную клавиатуру, Рафик, она стала вполне независимой; неужели вы двое этого не заметили?
— Некоторые рождаются хакерами, а некоторые — нет, — заметил Рафик.
— Что ж, попытка — не пытка, разве нет? — пожал плечами Гилл; однако было видно, что он гордится Акорной не меньше, чем его товарищи. — Похоже, из нас получаются не такие уж плохие родители, а, ребята?
— Насколько взрослой она родилась? — спросил Калум почти умоляющим тоном. — Она ведь живет на борту корабля только…
Ему пришлось просмотреть компьютерные логи, чтобы выяснить, когда они нашли девочку.
— Ого! Двенадцать месяцев и пятнадцать дней назад!
— Целый год? — ошеломленно проговорил Рафик.
— Год! — воскликнул Гилл. — Черт, мы забыли про ее день рождения!
Остальные двое, оскорбленно поджав губы, одновременно указали ему на банку с надписью “Достойные слова”, которая не пополнялась уже некоторое время.
Глава 2
— Чисто внешние изменения, — заявил Гилл, когда старая База КРИ оказалась в пределах видимости “Кхедайва”. — Надеюсь, Рафик, ты не станешь говорить, что выиграл пари, только на основе мелких косметических изменений?
— Я был бы просто счастлив, — ответил Рафик, — и вовсе его не выигрывать.
До них больше не доходило никаких известий и объявлений о реорганизации; однако эмблема КРИ, ранее украшавшая створки обоих шлюзовых ворот, была заменена другим, более крупным и броским знаком КОП — “Концерна Объединенных Производителей”. Вместо обычного жизнерадостного приветствия Джонни Грина они услышали сухой механический голос, отказавшийся назваться, зато долго сетовавший на то, что они не заполнили “форму протокола КОП” (что это за протокол, для команды “Кхедайва” осталось тайной).
Сам по себе док не особенно изменился; однако, едва команда “Кхедайва” вместе с Акорной миновала двойные двери шлюзового отсека, их тут же встретил обладатель механического голоса, который все еще никак не мог успокоиться по поводу незаполненного протокола.