Джудит Кендоро закусила губу и напомнила себе о том, что ей повезло: повезло вырваться с фабрик Кездета, повезло выиграть стипендию техношколы для неимущих студентов… и еще больше повезло в том, что она получила хорошую работу в “Концерне Объединенных Производителей”. Эта работа позволит ей освободить сестру, все еще прозябавшую на Кездете, а через несколько месяцев ее брат смог бы окончить школу и найти себе приличную работу. Даже если забыть обо всем остальном, нелепо было бы думать, что она может перечеркнуть все, чего добилась за долгие годы тяжкой работы, из-за какого-то ребенка-найденыша — из боязни того, что этот ребенок может получить психологическую травму, если вернется к своим первым воспоминаниям. Кроме того, что она могла бы сделать для этого ребенка?
— Я пока посмотрю, как идут дела с этим ребенком в ТТиА, — сказала она.
Доктор Форелль улыбнулся:
— Прекрасная мысль! Она у них уже довольно долго. Вы можете также прихватить с собой результаты тестов… впрочем, я не жду от них ничего особо толкового, памятуя о тех устаревших неуклюжих инструментах, которыми пользуется эта девица Глатт.
— Ну вот, мы заполнили все формы, — Гилл оперся ладонями на стол Эвы Глатт, — и пришли за Акорной. Может быть, вы покажете нам дорогу к детскому садику?
Эва выглядела удивленной:
— О, но вы не можете забрать ее сейчас!
— Почему? Конечно, ей, наверное, интересно было поиграть с другими детьми, но я уверен, что сейчас она уже скучает по нам.
— Поиграть? Другие дети?.. Боюсь, вы неверно меня поняли. Мы только что начали исследовать ее ментальные и физиологические возможности. Тесты займут у нее большую часть дня. Возможно, большую часть недели. В любом случае, вы больше не будете ею заниматься.
— Не будем? — повторил Рафик. — Прошу прощения, но это неприемлемо.
— Она к нам привыкла, — поспешно проговорил Гилл, пытаясь загладить впечатление от показавшегося ему слишком категоричным высказывания Рафика, — и… мы тоже, в некотором роде, к ней привязались. Мы решили, что, если вы не обнаружите ее народ, она может просто остаться с нами. Девочка уже потеряла своих родителей. Нельзя, чтобы она потеряла и нас тоже.
Эва Глатт весело рассмеялась:
— Как мило! Но вы же не думаете, что сможете по-прежнему опекать ее, верно? Три горных инженера, иногда проводящих в космосе по несколько лет… Я уверена, вы делали все, что могли, но у вас навряд ли хватит опыта и подготовки, чтобы справиться с ее особымипроблемами .
— У Акорны нет никаких “особых проблем”, — гневно заявил Калум. — Она — совершенно замечательная маленькая девочка, и нам нравится заботиться о ней. О, конечно, я не говорю, что мы не поместили бы ее в ясли или в садик здесь, на Базе, если бы в самом начале у нас была такая возможность. Однако получилось так, что она провела с нами целых два года. Мы — ее семья. И, разумеется, мы полагаем, что продолжим заботиться о ней.
Эва снова засмеялась:
— Ох, не будьте смешным! Даже если бы подобная ситуация не была совершенно невероятной, ваши ППП не дали бы вам получить официальное право опеки.
— ППП? — озадаченно повторил Рафик.
— Персональный психологический профиль, — любезно объяснила Эва. — Я подняла файлы КОП с вашими психологическими данными. Вы все трое классифицируетесь как плохо адаптабельные личности, которых в силу комбинации деструктивных черт характера и романтического стремления к опасности привлекают такие виды деятельности, как разведка полезных ископаемых на астероидах, связанные с высокой степенью риска…
— Прошу прощения, — перебил ее Рафик, — но лично я не помню, чтобы этак компания заставляла меня проходить какие-либо психологические тесты. Калум? Гилл?..
Оба отрицательно покачали головами.
— Вы только что заполнили формы и анкеты служащих корпорации, — терпеливо объяснила Эва. — Компьютерный анализ был немедленно переслан мне, поскольку ваши личностные проблемы могли оказать отрицательное влияние на психологическое состояние ребенка. Результаты оказались именно такими, каких я и ожидала.
— Психология! Когда мы заключали контракт с КРИ, — заговорил Гилл, — мы предоставляли отчеты директору отдела рудных разработок, а того больше интересовало, знаем ли мы, как работать с вакуумным взрывателем при ультранизких температурах, чем то, какие картинки мы видим в чернильных кляксах.
— Устаревший подход, — ответила Эва. — “Объединенные Производители” полагают, что в суровых условиях космического пространства должны работать только люди с хорошей социальной адаптабельностью.
— И как же именно, — вкрадчиво поинтересовался Рафик, — вы пришли к подобным… заключениям относительно наших личностей?
— Это совершенно очевидно! — ответила Эва. — Зачем еще вам подвергать себя опасностям и одиночеству, которое несет с собой подобная карьера, в то время как вы все обладаете достаточно высоким коэффициентом умственного развития и более чем достаточным образованием для того, чтобы получить гораздо более высокооплачиваемую административную работу здесь, в штаб-квартире компании?
— Да, больше денег, — спокойно согласился Калум, — и все прелести обстановки, разработанной с учетом психологии. Действительно, почему мы не стали работать здесь?
Эва бросила на него неуверенный взгляд:
— Я… я рада, что вы со мной согласны. Значит, вы все понимаете. Ребенок имеет серьезные врожденные увечья, и, возможно, также является умственно отсталым…
Она остановилась, услышав шипение Гилла; Рафик придержал товарища за локоть.
— Не прерывай ее, друг мой, — посоветовал он. — Мы крайне заинтересованы в том, чтобы выслушать оценку, которую леди доктор даст Акорне, не так ли?
— По показателям роста и веса она является хорошо развитым шестилетним ребенком, — продолжила Эва. — Однако по СЯТ — стандартизированному языковому тесту — ее развитие соответствует как максимум двум годам.
— Если судить по моему собственному опыту, — возразил Гилл, — она была младенцем, когда мы ее нашли, а это было менее двух лет назад. Ей никак не может быть больше трех-четырех лет.
— И ее понимание языка просто поразительно, — прибавил Калум. — Если ее речь и не отличается выразительностью, это скорее всего объясняется тем, что ее мозг от начала не был приспособлен к восприятию человеческого языка; ей приходится учить его аналитическим способом, а не естественным путем, как проходит усвоение языка у человеческих детей.
— Я рада, что вы сами признаете: у девочки есть проблемы с мозгом.
— Отличия, — поправил Калум. — Отличия и проблемы — разные вещи.
Эва принялась что-то набирать на настольной панели управления, затем продолжила:
— Узнав степень ее языковой отсталости, мы провели цветовой тест Колкухауна, который, разумеется, разработан для детей меньшего возраста. Она обнаружила заметную неловкость при управлении курсором…
— На ее пальцах на одну фалангу меньше, чем у людей, — заметил Рафик. — Разумеется, у нее будут проблемы с оборудованием, созданным для человеческих рук. Что вы проверяли: умственное развитие или ловкость рук?
— Давно известно и доказано, что эти два показателя взаимосвязаны, — возразила Эва. — Каждый дурак знает, что ребенок будет готов обучаться чтению и счету, только когда он будет способен проскакать по прямой на одной ноге: это один из стандартных тестов, проводящихся в детских садах.
— Да, я уверен, что это знает каждый дурак , — с неприкрытой насмешкой проговорил Гилл; однако от Эвы его ирония ускользнула. — А вы вообще проверяли , насколько развит ее интеллект?