– Я боялась, что ты не позволишь мне уйти. Если навсегда рвешь с человеком, лучше сделать это без прощаний.
– А! Так никакого капитана Фэрхевена тогда не было?
– Нет.
– Ты встретила его позже?
– Да, это так. Когда я пришла к Люси, которая меня приютила.
– Ясно. – Он задумчиво кивнул. – Теперь, когда ты все объяснила, я могу понять. И ты была права, когда исчезла, не сказав ни слова. Если бы я знал, что ты намерена сделать, я бы украл тебя и стал держать дома помимо твоей воли. Я бы не расстался с тобой ни за что.
– Но ты сделал это. – Когда на нее нахлынули воспоминания, ее голос стал холоднее. – Ты выполнил желание твоего отца, а он просил тебя жениться на богатой наследнице.
– У меня не было выбора. Знаешь, как я от этого мучился?
Триста изумленно захлопала глазами. Она и не задумывалась о том, что принесла Роману женитьба помимо денег. У нее хватало своих проблем.
Вскоре после того, как она узнала, что Роман женился на другой, она обнаружила, что беременна. От ее симпатий к Роману не осталось и следа. Единственным, что отныне составляло все ее помыслы, было желание обеспечить ребенку достойную жизнь, а это означало необходимость постоянно лгать о его отце.
– Я не думала об этом, – признала она.
– Не думала, – мягко повторил он. – По-моему, это не очень справедливо с твоей стороны. Все же мне как-то легче от того, что ты не наслаждалась обществом капитана Фэрхевена, пока не ушла от меня.
– Зачем мы снова это обсуждаем? – внезапно выкрикнула Триста. У нее появилось подозрение, что Роман с ней играет. В его голосе была слышна насмешка, а в глазах – затаенная угроза.
Она видела этот взгляд много лет назад.
– Что «это»? Нас? Или твоего драгоценного капитана? Тебе больно о нем вспоминать? Я уже несколько раз видел, что даже при простых вопросах о нем ты теряешься. Бедняга, ты забыла подробности о нем так быстро. Такое может быть только тогда, когда речь идет о вымышленном человеке. О выдуманном персонаже много не скажешь. Не так ли?
Все вокруг поплыло. Триста на мгновение потеряла равновесие. Собравшись с силами, она выпрямилась:
– Что ты сказал?
– Я сказал, что его не существовало. Ты его выдумала. – Он сделал к ней три размеренных шага и словно навис над ней. – А причиной того, что ты покинула меня не попрощавшись, была паника. Ты поняла, что беременна, и бежала. А теперь скажи мне, что я ошибаюсь, Триста. Я хочу посмотреть, как ты лжешь.
Ее колени дрогнули, и она чуть не упала. Но Роман удержал ее. Она оказалась прямо напротив него, чувствуя его тепло и силу.
– Открой глаза, Триста, и взгляни на меня. Не будь настолько трусливой.
Она повиновалась, жалкая и беззащитная. И увидела холодное лицо и крепко сжатый рот.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга, почти соприкасаясь носами. Но затем черты его лица смягчились. Какой-то огонек оживил его глаза, и даже руки стали держать ее как-то иначе.
– Триста, – пробормотал он. Чуть склонив голову, он оказался еще ближе. Она почувствовала, как напряглись его мускулы.
Она крепче сжала сильное плечо Романа. Голова кружилась от его близости. Странно, что ей хотелось спрятать голову на его груди – ведь именно от него нужно было сейчас скрыться.
Он был скроен крепко, как кузнец. Джентльмены его круга имели элегантные фигуры, носили несколько вычурные наряды, чтобы походить на Байрона, или старались выглядеть как денди. Роман же был высоким и сильным и не отличался утонченностью. Однако в его присутствии все прочие джентльмены меркли. Ни один мужчина не мог с ним сравниться ни в работоспособности, ни в энергии, ни в остроте интеллекта. Роман склонил голову ниже, и его губы нашли ее.
Это был жадный поцелуй, глубокий и долгий. Триста почувствовала себя так, словно вернулась домой. Она чуть было не вскрикнула, но то ли оттого, что находилась в объятиях Романа, то ли от сознания, что Роман знает об Эндрю, она не издала ни звука.
Многоцветье чувств переполнило ее. Это был и трепет от его близости, и облегчение, что не надо наконец ничего скрывать, и страх перед грядущим, – все это захлестнуло ее с такой силой, что Триста готова была взорваться в его руках. Однако каким-то образом кости остались целы, а ее самое продолжало тянуть к Роману, к его сильному и чувственному телу.
Она мягко взяла его лицо в свои ладони. Его кожа оказалась все такой же на ощупь, как и прежде. Триста помнила ощущения от его шелковой кожи, его твердые, упругие и жесткие мышцы. Она никогда не целовала другого мужчину и даже не дотрагивалась ни до кого. Ей это было просто не нужно. Она всегда желала только этого человека. Казалось, время вернулось обратно к тем дням, когда она любила его. Только один поцелуй – и все, что разделяло их, исчезло. Испарилось.
Он отстранился, и Триста подняла глаза, изумленная и разочарованная тем, что этот долгожданный поцелуй оказался так короток. Его лицо снова стало холодным. Роман покачал головой, борясь с собой и стараясь скрыть от нее, что и ему этот поцелуй доставил наслаждение. Триста издала короткий звук, не желая, чтобы он снова стал отстраненным.
Роман сделал шаг назад, и она пошатнулась на нетвердых ногах. Однако хотя его высокое тело больше ее не поддерживало, его руки все еще касались ее. Но недолго. Роман подвел ее к креслу; она села и опустила голову.
Триста с горечью посмотрела на него. В его глазах была ненависть. Он слишком горд, чтобы понять ее. Он ненавидит ее за то, что она скрывала от него его сына. Он будет ненавидеть ее всегда. Это было особенно больно теперь, когда она поняла, что Роман остался единственным человеком, которого она желает.
Ей потребовалось собрать всю свою волю, чтобы поднять подбородок и снова посмотреть ему в лицо. Он был очень красив, но кипящие в нем страсти исказили его лицо. Роман произнес только одну фразу волевым и тихим голосом:
– Приведи его ко мне.
О нет! Он же не хочет сказать...
– Он не знает, – заикающимся голосом произнесла она.
– Я должен его увидеть. Ему, конечно, нужно сказать, но это можешь сделать и ты. Я не хочу его ранить. Ты должна выбрать нужное время и осторожно рассказать ему это. Однако сегодня я все равно хочу увидеть его.
Она молча покачала головой. Такого она позволить не могла. Она должна поговорить с Эндрю до того, как его сюда приведут. Приведут к Роману... Все это так внезапно, так быстро...
Ей следовало бы рассказать Роману все еще тогда, когда она впервые поняла, что он заслуживает, чтобы знать о сыне. Тогда бы она диктовала правила. Но она скрывала сына, и теперь у нее не было выбора.
– Триста, – произнес Роман, – приведи ко мне сына.
– Кто тебе об этом сказал? – задала она вопрос.
– Я отвечу на твой вопрос позже. Я уверен, что у тебя много вопросов. Я тоже хочу знать очень многое. Но сейчас... Я хочу его увидеть.
– Не травмируй его, – поспешно возразила Триста. Увидев недовольство на его лице, она тут же добавила: – Ты не в том настроении, чтобы быть достаточно деликатным.
Его глаза блеснули.
– Мне не нужны какие-либо указания, когда я хочу видеть своего сына.
Легкая дрожь, которую ощущала Триста, усилилась. Теперь ее буквально трясло от страха. Она взяла колокольчик, чтобы позвонить горничной, но тот выскользнул из рук. Тристе пришлось наклониться, чтобы поднять его, и она чуть не упала: ноги совсем се не держали. Роман смотрел на нее совершенно спокойно. Его лицо излучало непримиримую холодность.
Триста наконец смогла позвонить, и почти сразу в комнате появилась служанка.
– Сандра, пожалуйста, позови сюда сына. Я хочу, чтобы он познакомился с лордом Эйлсгартом.
Сандра исчезла – конечно, не подозревая, что должна привести юного хозяина для встречи с отцом. Несмотря на явное сходство мальчика с лордом Эйлсгартом, чтобы догадаться о родстве, требовалась определенная подсказка, как это было с тетей Мэй и Люси.
Наступила тишина. Триста закусила губу, чтобы не разрыдаться. Ее положение было хуже некуда. Скоро на мраморном полу в фойе послышались легкие шажки Эндрю – и с каждым шажком в Тристе росло чувство приближающегося несчастья.