М-да. Жалкое зрелище.
– До свидания, Леокадия Серафимовна, – пробормотал человечек.
Он низко поклонился, суетливо прижал к груди документы и… растворился в воздухе.
– Никчемное существо, – буркнула тетя Лека. – Никакого от него толку.
Она отложила перо и посмотрела прямо на меня.
– Одна надежда, что Лерке поможет поначалу. Она хоть и стервь, а все ж моя кровь.
– Чего это я стервь? – не стерпела я. – Между прочим, у меня очень легкий характер, это все мои мужчины говорили.
Бывшие мужчины, если уж быть честной. Долго они рядом со мной почему-то не задерживались.
– Тетя Лека, а как вы здесь оказались?
Мысль о том, что разговариваю с почившей пару месяцев назад тетушкой, пришла мне в голову, но я от нее благополучно отмахнулась. Слишком уж она была невероятной.
– Да, извольте видеть, – усмехнулась Леокадия Серафимовна. – Валерия Павловна Оболенцева. Новая хозяйка Яблочного. Сказал бы кто десять лет назад – не поверила бы.
Тетушка покачала головой.
– А чего это не поверили бы? Детей у вас нет, так кому ж все и завещать, как не любимой внучатой племяннице?
Я возмущенно уставилась на родственницу.
– Девка, конечно, безалаберная, без царя в голове, так ведь и остальные не лучше, – продолжила сыпать «комплиментами» тетушка. – Эта хоть красавица, на меня в молодости похожа, а та же Галка – пугало пугалом! Как такой дом оставлять? Ох, жизнь пошла. Приличную наследницу не сыщешь.
– Ну, знаете, – возмутилась я. – Зря вы так. Все пункты завещания я выполняю в точности, и за домом слежу, и за порядком. И даже за вашими анемонами.
Ага. Будь они неладны.
– Вот так вот живешь-живешь, а подходит время, и отдавай все какой-нибудь вертихвостке, – не слушала меня Леокадия Серафимовна. – Это ж надо! Десять мужиков поменять за полгода! Развратница. Но голова у девки варит, этого не отнять. И характер опять же.
Каких десять мужиков?! У меня от возмущения пропал дар речи. Это были свидания вслепую! Полгода переписывалась в интернете со всякими доморощенными мачо, а потом таскалась на встречи в «Асторию» – средней руки забегаловку, которая считалась самым приличным кафе в нашем Сорске. И ведь хоть бы один стоящий попался! Нет же, все, как один, размазня.
– Ох, поторопилась я, – отложив перо, вздохнула Леокадия Серафимовна. – Надо было с Лизаветой соглашаться. Не пришлось бы сейчас мучиться.
Пока я возмущенно размышляла о несправедливости судьбы, не балующей меня встречей с тем самым, единственным, Леокадия Серафимовна поднялась из-за стола, подошла к книжному шкафу и вытащила со второй полки толстую книгу, в красном кожаном переплете.
– И ведь все самой приходится делать, – продолжала ворчать тетушка. – Столько поручений, столько бумаг, – она отложила фолиант на столик и потянула на себя незаметную дверцу в глубине шкафа. – И никакой помощи. Не на кого рассчитывать.
Тетя Лека недовольно поморщилась, достала из тайника толстую тетрадь, открыла ее и пробормотала: – Так я и думала. Триста пятьдесят. А этот хитрый сукин сын Вобер решил меня провести.
Она обернулась, посмотрела прямо мне в глаза, недовольно скривилась и… совершенно неожиданно исчезла. У меня подкосились ноги. Только сейчас до меня дошло, что все увиденное мне просто привиделось.
– Да, Лерок, вот и пришла пора менять имя на более звучное, – пробормотала вслух. – Как насчет Марии-Антуанетты?
Я покачала головой и осмотрелась по сторонам. Комната выглядела старомодной и удручающе нежилой. Невысокий старинный секретер у стены, громоздкие книжные шкафы, письменный стол с бронзовой чернильницей и массивным пресс-папье, венский стул с мягкой подушечкой на сиденье, плотные синие гардины и голубой ковер на янтарно-желтом паркете. И, разумеется, никакой тетушки.
Я подошла к секретеру и подергала дверцу. Та подалась. Внутри оказались толстые тетради в разноцветных кожаных переплетах, наподобие той, что была в руках Леокадии Серафимовны. Я достала верхнюю, открыла обложку и принялась листать страницы. Какие-то имена, колонки цифр, непонятные знаки. То ли бухгалтерия, то ли тайный шифр.
М-да. И как с этим разобраться?
Просмотрела остальные тетради, обнаружила в них то же самое: цифры, имена, знаки. Ну, тетушка, ну, конспиратор! Мата Хари доморощенная. Неужели нельзя было написать все четко и понятно? Вот что это? Ушаков – пятьсот. Чего пятьсот? Рублей? Тысяч? Или речь вообще не о деньгах?
Я хмыкнула, положила тетради на место и подошла к книжному шкафу. Так, вторая полка, красный фолиант. Вытащив его, сунула руку поглубже и наткнулась на потайную дверцу. Ну, и что тут у нас?