– То-то же.
Я сунула непригодившиеся обрывки обертки в карман и подтолкнула подружку в бочок:
– Все, уходим отсюда, лабораторная работа закончена.
Ирка впряглась в свою сумчатую колесницу и послушно пошла к выходу, оставляя за собой прекрасную широкую тропу. И я с большим удобством следовала по ней ровно до тех пор, пока не поняла, что сей торный шлях с большой долей вероятности приведет меня к двери другого туалета – мужского.
– Куда ты?!
Подружка оглянулась, посмотрела на мое недовольное лицо и вздохнула:
– Ах да, ты же отклеила усы. Так не годится. Иди сюда.
– При чем тут мои усы? – заволновалась я, когда Ирка заманила меня в лифт.
– Ты их не выбросила, я надеюсь? – нахмурилась подружка.
– Конечно, не выбросила, я же собираюсь сделать из них накладной хвостик!
– Давай.
Порывшись в сумке, я нашла многофункциональный рыжий локон и неохотно рассталась с ним:
– Вот.
– И лицо давай.
Ирка гораздо сноровистее, чем в первый раз, прилепила мне кавалерийские усы.
– Теперь шапку надень.
Я затолкала волосы под головной убор и спросила:
– А перчаток у тебя не найдется? Не хочу оставить на замке свои отпечатки.
– Перчатки есть, но…
Ирка полезла в сумку, открыла ридикюль, достала из него свои перчатки, и я сразу же поняла, сколько всего таилось за одним коротким «но».
Перчатки были новые, шерстяные, с талантливо вывязанными на них снежинками и оленями. Виртуозная работа спицами выдавала мастера с полувековым как минимум опытом, и я догадалась:
– Бабушка связала?
От бабушкиных перчаток веяло любовью и заботой. В таких перчатках хорошо было бы лепить снежки, держать лыжные палки и без оружия отбиваться от лесных волков, из которых не каждый прокусил бы колючее шерстяное полотно двойной ручной вязки.
Идти на дело, связанное с убийством в сортире, в таких добрых перчатках было как-то неловко.
Моральное неудобство усугублялось тем, что пальцы мои в добрых перчатках «от бабушки» стали похожи на красных волосатых гусениц, ленивых и неповоротливых.
– Такими сардельками я бумажки из замков не вытащу, это же тонкая работа! – сказала я Ирке и стянула бабулины рукавички. – Держи свои перчатки.
– О, я знаю, что тебе нужно!
Подружка снова полезла в свои сумари и заменила неподходящий аксессуар другим.
– Это маникюрный набор, как кстати я его купила! Смотри, тут есть чудесные щипчики для бровей, с их помощью ты вытащишь из замка бумажки и не оставишь на нем свои пальчики!
– Отлично!
Вооружившись полезным инструментом, я вышла из лифта и решительно направилась к мужскому туалету.
Очереди там уже не было.
«А вот интересно, почему в женский туалет очередь всегда длиннее, чем в мужской? – некстати задумался мой внутренний голос. – Как долго в кабинке туалета находится одна среднестатистическая женщина, если писсуаром за это время успевают воспользоваться двое среднестатистических мужчин?»
Гм… Может, мне бросить писать детективы и сочинить задачник по математике?
24 января, 15.39
– Лея, а что дяди-геи делают щипчиками для бровей? – спросил неугомонный мальчик Курт.
– Фу-у-у! – протянула его старшая сестра. – Я даже думать об этом не хочу!
– И тебе, сынок, не стоило бы об этом думать, – сказала мама Курта и Леи, забивая в строку поиска запрос «Нарушение психосексуальной ориентации».
24 января, 15.40
Нездоровое желание поглазеть на писающих мужиков никогда меня не посещало.
Я даже писающих мальчиков заинтересованно рассматривала только дважды в жизни: у знаменитого одноименного фонтана в Брюсселе и в приемном кабинете инфекционной больницы, куда нас с сынишкой доставили по подозрению в заболевании гепатитом, к счастью, не подтвердившемся.
Чтобы не увидеть ничего лишнего, я на подходе к мужской уборной сузила глаза до скромного монгольского прищура и к нужной мне кабинке шла почти вслепую.
Кабинки джентльмены не осаждали.
«В них буквально нет большой нужды», – пошутил мой внутренний голос.
Я перестала жмуриться, прицелилась и деликатно поковыряла в замке хваленым Иркиным пинцетом для бровей.
Как пинцет для замка он тоже оказался недурен, и я не потратила много времени и сил на то, чтобы извлечь из того сектора механизма, который был открыт всем ветрам, взглядам и жуликам, кусочек красной бумаги.
Спрятав этот алый язычок в кулаке, я перешла к кабинке номер два и повторила там свои манипуляции с пинцетом, добыв в итоге еще один обрывок, показавшийся мне копией первого.