– Что-то мне не хочется опять туда идти, – замялась подруга.
– Мне тоже, – призналась я.
Когда мы заходили в участок в последний раз, столкнулись с тем противным вредным юношей, по милости которого я не попала в Прагу и застряла в венском аэропорту. Допускаю, что я одарила его не самым добрым взглядом, но и он на меня посмотрел, как сверхурочно работающий истребитель вампиров на крайне назойливую нечисть!
– Значит, не пойдем в участок! – решила Ирка. – А куда пойдем?
– Пора бы подумать о ночлеге, – сказала я. – Куда голову преклонить, чем укрыться в отсутствие спальных принадлежностей… Некоторые вот неплохо устроились…
Я оглянулась на тетеньку в платочках.
– Гм…
Ирка подошла посмотреть на спящую.
Сумку она теперь не упускала из виду и толкала перед собой, как тележку в супермаркете.
– Может быть, нам взять для утепления бумажные полотенца? – поделилась я с подругой своей новой криминальной идеей. – Много, много трехслойной бумаги, рулонов двадцать!
Ирка внимательно посмотрела на меня, потом на свое собственное смутное отражение в глянцевом камне стены и пробормотала что-то вроде: «Офигеть, какая мумия получится!»
Потом она опять поглядела на тетю в цветных платочках, щелкнула пальцами, потребовала, чтобы я стерегла ее сумку, как пес Джульбарс границу Родины, и снова ушла в туалет.
Воображение от нечего делать нарисовало мне Ирку в многослойной теплоизоляции из мягкой белой бумаги, и внутренний голос авторитетно заявил, что на мумию она в таком виде похожа гораздо меньше, чем на гигантский кокон тутового шелкопряда.
Я хихикнула, и вернувшаяся из уборной подружка заметила:
– Что такое, стоит мне уйти в клозет, как у тебя начинается какое-то странное веселье! На, держи, вот тебе такие же покрывала, как у той тетеньки.
– Это же набор матерчатых салфеток!
– Он самый.
Видя, что я не спешу взять подарок, Ирка вжикнула молнией и спрятала салфетки в сумку, добавив:
– Я их сразу узнала, как только увидела, я себе домой для хозяйственных нужд точно такие же покупаю. Шестьдесят на шестьдесят сэмэ, материал вроде искусственного фетра – плотный и впитывает хорошо. Жаль, в тележке был всего один набор.
– В какой тележке? – спросила я машинально.
– В маркитантской! – Ирка помахала ладошкой перед моим лицом. – Очни-ись! О чем ты думаешь? В тележке уборщицы, разумеется. Она там стоит в закутке туалета.
– Уборщица?
– Тележка!
– А уборщица?
Я гораздо внимательнее, чем прежде, посмотрела на спящую.
Матерчатые туфли – не самая подходящая обувь для путешествия через заснеженную Вену…
Я подошла к кушетке и осторожно приподняла один из платков, укрывающих спящую.
Так и есть: под ним открылся синий клеенчатый фартук!
– Ирка, так это же и есть уборщица! – зашептала я, отскочив от кушетки.
– Нормально тут клининг работает! – возмутилась подружка. – Пассажиров полный аэропорт, в сортирах аншлаг, как в Большом театре, а она на дверь табличку повесила, тележку спрятала с глаз долой и спать завалилась!
– Хорошо, если спать! А ну, прикрой меня!
– Чем? Я же не вооружена!
– Телом своим прикрой!
Я снова подкралась к кушетке, пошарила под платками, нашла там руку и пощупала запястье.
– Пульс есть!
Я обрадовалась.
– А почему бы ему не быть? Лен, ты что еще придумала? – До подружки дошло, что я проверяла нехорошее подозрение. – Ой! Ты решила, что она тоже умерла?!
– Говори потише, пожалуйста, – попросила я, оглянувшись на мужскую уборную, где, судя по всему, так и сидели спящие вечным сном.
Конечно, кто же их найдет, если дверь клозета плотно закрыта, а на ручке висит табличка с символическим сообщением о ведущейся внутри уборке!
– Эта безответственная тетка сорвала наш план В! – обиженно сказала я, подергав ручку двери.
Так и есть, закрыта на ключ!
– Да успокойся, уборщица просто прилегла отдохнуть.
Ирка сменила гнев на милость и нашла оправдание недобросовестной работнице службы клининга:
– Она небось в ночную смену одна на все здешние уборные, а людей-то много, все пачкают и пачкают, вот бедняжка и свалилась без сил. Пойдем, не будем мешать ей отдыхать.
– Но она…
– Хватит рваться в мужской туалет, ты привлекаешь к себе ненужное внимание!
Я опомнилась и признала, что Ирка права.
В конце концов, нет худа без добра: пока этот туалет заперт, трупы в кабинках не найдутся, кутерьма не поднимется…