Якобу в зале нечего было делать, и он попытался испариться из участка незаметно, но бдительный группенинспектор Борман заметил его маневры и с подозрением спросил:
– Шперлинг, ты куда это?
– В туалет, – не придумав более уважительной причины для ухода, соврал Якоб.
– А чем тебя служебный не устраивает?
– А я не по нужде, – вывернулся хитрый Якоб. – Есть заявление о трупном запахе в мужской уборной, хочу проверить.
Дверь за его спиной захлопнулась.
Оставшиеся в участке коллеги переглянулись.
– Я же уже сообщил в службу клининга, дежурная уборщица куда-то запропастилась, но заявка на санобработку помещения принята, – пожав плечами, сказал Йохан Фунтель. – Шеф, мне кажется или кое-кто у нас конкретно помешался на теме поимки мифических злодеев?
– Тебе не кажется, – устало потер глаза группенинспектор. – Кое-кому пора бы показаться психиатру. Пожалуй, я запишу придурка Шперлинга на досрочный профосмотр.
Тем временем Шперлинг, отнюдь не считающий себя придурком, шагал из зала в зал, сканируя помещения внимательным взглядом, настроенным на поиск преступной блондинки.
Это была непростая задача, потому как блондинки, брюнетки, рыжие и лысые всех возрастов и комплекций не прохаживались перед Якобом, как по подиуму, позволяя себя рассмотреть. Они лежали и сидели на диванах, в креслах и попросту на полу, пряча лица от света и пытливого взгляда и тем существенно затрудняя опознание.
Якобу приходилось подкрадываться совсем близко к подозреваемым, что разительно контрастировало с обычной прямой и честной манерой поведения хорошего полицейского.
Впрочем, Якоб и не был похож ни на какого полицейского, так как конспирации ради укутался в уютный плед абсолютно штатского вида.
Клетчатые пледы очень кстати раздавали в зале представители шотландской авиакомпании-лукостера.
В пледе Якоб, беспокойно снующий между спящими, походил на безобидного потерявшегося маразматика.
Его маневры привлекли внимание официанта Феликса.
– Клаус, что делает этот парень? – озадаченно спросил он коллегу.
– Маньячит, – совсем немного понаблюдав за Якобом, уверенно ответил многоопытный бармен. – Смотри, он только к аппетитным девкам подбирается, на мужиков, уродин и старух даже не смотрит.
– Если это сексуальное домогательство, надо вызвать полицию, – рассудил Феликс.
– Рано, – возразил ему Клаус и отставил в сторону натертый до блеска бокал.
Коллеги встали бок о бок за барной стойкой, положив подбородки в ладони и с умеренным интересом наблюдая за маньяком.
– Как думаешь, что он будет делать дальше? – поторопил события нетерпеливый Феликс.
– Есть варианты, – подумав, ответил мудрый Клаус. – Сексуальные маньяки – они же как пиво: бывают разных сортов. Если это эксгибиционист, он рано или поздно распахнет свой плед и покажет избраннице голое тело. А если это скромный уличный маньяк, он будет тихо щупать красоток, увлеченно сопя и пуская слюни.
– Этот скромный, – решил Феликс.
Скромный маньяк присел на корточки и скривил шею, пытаясь увидеть лицо столь же скромной красавицы, без всякого намека на кокетство натянувшей вязаную шапочку почти до подбородка.
24 января, 18.46
Не выношу, когда на меня, спящую, пристально смотрят.
На месте сказочной Спящей Красавицы я пробудилась бы без всякого поцелуя, от одного пристального взгляда принца, который, я уверена, сначала как следует разглядел потенциальную невесту во всех анатомических подробностях и только потом потянулся к ней с бодрящим чмоком.
Дурная привычка сверлить взглядом мирно посапывающую хозяйку имелась у моего кота Тохи (того самого, которому Ирка посвящала стихи), но домашний питомец делал это из конкретного гастрономического интереса: будил меня, чтобы получить свой завтрак.
А с какой стати вытаращился на меня посторонний двуногий?!
Взгляд у постороннего лупоглаза был горячий и тяжелый, как утюг. Явственно ощутив его, я открыла глаза и сквозь мелкие дырочки в вязаном полотне низко натянутой шапочки углядела неприятно близко что-то розовое и растопырчатое, вроде пучка молодых морковок. Спешно сдвинула шапочку на лоб, опознала в морковном букете приближающуюся пятерню, нервно дернулась и совершенно случайно пнула сидящего на корточках лупоглаза под коленку.
Он качнулся, опустился на пятки, и я отчетливо услышала тошнотворный хруст.
«Боже, кажется, ты сломала парню ногу!» – ужаснулся мой внутренний голос.