Недоумевающая Хельга приблизилась и вежливо поинтересовалась, чем обоснованы необходимость маскарада и экстренного вызова бортпроводника.
Депортированная вместо ответа выразительным жестом указала на соседку, при этом постаравшись не коснуться той и кончиком пальца.
Хельга перевела взгляд на рыжую, волосы которой были почти скрыты под нелепой чалмой из шарфа, и получила новый повод для беспокойства.
Лицо рыжеволосой дамы было пугающе красным, и от него веяло таким жаром, что капли пота, стекающие из-под повязки, должны были с шипением испаряться на пламенеющих щеках. Несчастная дама распласталась в кресле, как поверженный борец сумо, и хрипела, как натруженная свадебная гармонь. Глаза ее были закрыты, покрытые сухой белой коркой губы слабо шевелились.
– Что с ней? – испуганно спросила Хельга по-немецки.
– Понятия не имею! Надеюсь, не Эбола! – нервно ответила депортированная по-русски.
– Эбола?! – повторила бортпроводница единственное, что поняла, и тут же прикрыла испуганное «Ах!» наманикюренными пальчиками.
Она быстро удалилась в сторону пилотской кабины и не увидела, как хрипящая страдалица подставила соседке ладонь, и та по ней шлепнула, а потом еще энергично потерла руки, вовсе не боясь неведомой страшной заразы.
Мудрой пословицы «Зараза к заразе не липнет» нерусскоязычная Хельга не знала.
25 января, 00.50
Традиционные аплодисменты в салоне еще не стихли, когда командир экипажа по бортовому радио настоятельно попросил пассажиров оставаться на своих местах. Торопыг, расстегнувших ремни, едва шасси коснулись бетонки, настойчиво вернули в кресла серьезные бледные бортпроводницы.
Вместо ответа на озвученный нестройным хором вопрос «Да что еще такое, черт возьми, случилось?!» прозвучал пугающий вой сирены.
Пассажиры по левому борту увидели подкативший к самолету медицинский фургон.
Пропустив вперед трап, он остановился рядом с лайнером. Сирена замолчала, но проблесковый маячок на крыше «Скорой» продолжал зловеще подмигивать встревоженным зрителям.
– Ни пуха! – шепнула я Ирке, и она застонала, давая понять, что услышала меня.
– Ирочка, что с вами? – встрепанным лютиком на тонкой ножке над креслом через проход поднялась лохматая голова сонного Юры.
– Вскрытие покажет, – прохрипела мужественная мученица, и я едва не прослезилась.
25 января, 01.05
– Где мы? – слабым голосом спросила больная через минуту после того, как «Скорая» тронулась.
– Россия, город Краснодар, – не оборачиваясь, ответил водитель.
Фельдшер и санитар не считали нужным разговаривать с пациенткой в бреду.
– А конкретнее? – требовательно спросила больная и заворочалась на носилках, с которых не видно было окошко, энергично, как очень даже здоровая. – Мы в аэропорту? Нас еще видно из самолета?
– Женщина, лежите спокойно, – сказала фельдшер.
– На том свете полежу, – пообещала больная и решительно села, тем самым давая понять, что исполнит это свое обещание еще не скоро. – Так, сразу за воротами разверните машину и везите меня в администрацию аэропорта.
– Не понял? – Водитель «Скорой», не привыкший к тому, что его транспорт используют как такси, удивленно посмотрел на деловитую больную в зеркало заднего вида.
– А вам не надо понимать, вы исполняйте, – нагло ответила та и левой рукой прилепила к уху мобильник, а правой сдвинула на затылок клетчатую чалму и сдернула со лба полупрозрачную голубую нашлепку. – Уф-ф-ф-ф! Отличные лыжные стельки! Аж обжигают!
– В психушку? – Взгляд водителя в зеркальце переместился с больной на фельдшера.
– Я те дам в психушку! – рявкнула странная больная. – В администрацию аэропорта, я сказала! Алло, полковник Лазарчук? Это агент Максимова!
– Ты на часы посмотрела, Максимова? Второй час ночи! – простонал голос в трубке.
– Товарищ полковник, у нас тут дело жизни и смерти, причем в международном масштабе! – затарахтела мнимая больная. – Срочно звоните в администрацию аэропорта и приезжайте, агент Логунова сама все объяснит!
– Еду, – ответил полковник в трубке после паузы, в которую аккурат поместилась бы трехэтажная матерная конструкция.
Сговорчивость, с которой полковник согласился с требованиями подозрительной агентши, впечатляла.
Водитель посмотрел на фельдшера – та молча пожала плечами – и заложил крутой вираж, разворачиваясь.