А сам он, всегда рвавшийся к неведомому и натыкавшийся не бесчисленные запреты и наказания, был оглушен от осознания, что треклятый выскочка, стоящий неизмеримо ниже его в иерархии Порто-Маре, владеет тем, что напрочь закрыто для самого Рафаэля.
Наверное, если бы до встречи с Вероломной кто-то предложил Рафаэлю поменяться с Хуаном местами, лишившись богатства и родословной, но обретя ключ от врат в мир незримого, он бы согласился на такой обмен.
А затем врата открылись сами, и источник бессмысленной зависти исчез. Вот только взаимная ненависть, ею порожденная, никуда не делась. Впрочем, полно думать об этой чепухе.
Отложив в сторону тяжелый фолиант, Рафаэль снял с полки «Боевые чары и искусство их применения, описанные Тарбо Огвергом из Истирра» – и погрузился в чтение.
– У нас проблемы.
В полуразвалившейся хибаре повисла мрачная тишина. Когда-то здесь был домик лесника, но затерянное в чащобе жилище давно заброшено – и на пользу ему это не пошло.
– Ну? – Коротко отозвался Хуан.
– Тебя искали какие-то мутные личности. – угрюмо сообщил Горацио.
– С чего ты взял?
– Твой отец сказал.
Хуан презрительно фыркнул. С родителем они никогда не ладили. А после того, как капитан Диего отказал сыну в лечении обезображенного лица, неприязнь переросла в скрытую ненависть.
– Ума не приложу, кто это мог быть.
– Полагаю, храмовники.
– Ба! Этим чего от меня понадобилось?
– Не догадываешься? Похоже, нашей лжи они не поверили. Остается лишь надеяться, что зелье Корины подействовало, как нужно. Но лучше до следующего полнолуния тебе побыть здесь. Чтобы убедиться наверняка.
Хуан буркнул что-то невразумительное. В том, что приготовленное колдуньей варево не оказало на него никакого эффекта, у него и сомнений не возникло. Принесенный отвар он незаметно вылил в одну из щелей в полу.
Но остальным об этом знать не следует. Безвольные слабохарактерные слизни. Играют в тайное общество магов, грезят о могуществе – и при этом страшатся даже его тени.
Он, однако, отличается от окружающих. Потому что не страшится шагнуть дальше прочих. Потому что готов идти вперед – навстречу силе, которая дается лишь храбрым.
И неважно, что воспоминания о том, как гигантский черный зверь рвал в кровавые лохмотья его трепещущую плоть, накатывает первобытный цепенящий ужас. Он не сдастся. Волчьей ночью он соприкоснулся с великой силой. И сила эта вдохнула в него власть большую, чем может представить эта никчемная компания. Со временем он поймет, как распорядиться ею.
А Горацио… Когда-то он казался Хуану настоящим идальго. Восхищал готовностью шагнуть навстречу запретному. Но те времена давно прошли. Он слаб – а, значит, обречен быть жертвой в этом жестоком мире. Однажды его время придет.
– Ладно. Я пока посижу здесь. – С напускной неохотой процедил Хуан в ответ на выжидающий взгляд.
– Хорошо. Мы за минувшее время попробуем спуститься в катакомбы и найти гробницу Птеба.
А вот это не очень хорошо. Золотое Око должно находиться у Хуана. Так будет намного спокойнее. Горацио и Селестину – никакой веры. Про Корину и говорить нечего. Девчонку всегда интересовала лишь собственная выгода. Впрочем, как и его самого. Но это делает ее самой опасной в их слюнтявом сборище.
– Я бы хотел присоединиться.
– Слишком опасно.
– Ничего опасного! Все равно в гробницу отправимся ночью. Шпики храмовников меня не заметят.
– Они – нет. А стражники? Эти ребята патрулируют улицы всю ночь. И каждый из них знает тебя в лицо.
Хуан поморщился. Не приходится сомневаться, о его появлении вскоре станет известно отцу. Ничем хорошим это не закончится.
– Ладно. – Неохотно прорычал он. – А что рассказала Корина про увязавшегося за ней хлыща?
Горацио помрачнел.
– Селестин – идиот. Но, кажется, Альварес ничего не подозревает. Пытался за ней ухлестывать и изображать из себя отважного сердцееда.
– Или это она так говорит.
– Или так. – Согласился Горацио. – Но если бы она что-то разболтала, нас бы уже давно повязали или храмовники, или гвардейцы наместника. Ладно. Мне пора идти.
– Ага. Спасибо, что зашел. – Хуан постарался изобразить хоть какую-то степень любезности.
Горацио ему пока что нужен. Но время это вскоре пройдет. Потребность в слабых союзниках редко сохраняется слишком долго.
Из-под двери пробивается узкая полоска света. Рафаэль застыл на месте. Кому, тьма подери, могло прийти в голову влезть к нему в этот глухой предрассветный час? И что сулит неожиданный визит?