— Готов, — повеселевшим голосом заверил я парня. Шикарный план!
— Эк же тебя забирает, — изумлённо дёрнул головой Кондратьев, засверкав глазами. — Право слово, я сгораю от любопытства. Что же такое эдакое ты нашёл в этой старушенции? Ладно, ладно, не говори. И будь покоен, более я ничего у тебя выспрашивать не буду.
— Благодарю, — искренне сказал я, снова шмыгнул носом и шёпотом спросил: — А к какому дню ты сможешь подготовить побег?
— Завтра опосля дуэли скажу.
— Кстати, дуэли может и не быть. Орлова нынче вечером должна повидаться с сударыней Романовой. Велик шанс, что они примирятся.
— М-да, такое часто случается. Девять из десяти дуэлей не доходят до схватки. Тогда завтра в университете я поведаю тебе о том получится ли вызволить цыганку из темницы, — проговорил парень и неожиданно продекламировал: — Цыганку из темницы на волю отпущу, в гробу она лежала, дышала через раз, ждала меня… э-э-э… старушка? Нет, не то настроение. Продрог весь, пока тебя ждал. Да и ты я, гляжу, озяб уже. Носом то и дело громыхаешь. На вот возьми. Можешь не возвращать.
Он полез в карман брюк, вытащил не слишком чистый носовой платок и протянул мне. Я с благодарной улыбкой взял его и поднёс к носу. В ноздри тотчас проник слабый сладковатый запах… Духи? Нет, нитроглицерин. Перед глазами мигом появился тот вечер в ресторации «Де Бержерак», когда разорвалась бомба, оставив после себя аромат нитроглицерина, витающий в воздухе.
Сердце сдавила холодная рука мрачного предположения, вызвавшего у меня мысленный стон, и мне показалось, будто дружелюбное выражение лица Кондратьева превратилось в насквозь фальшивую маску, за которой скалил зубы настоящий волк.
В тот злополучный вечер Рыжик сидел прямо за колонной, словно точно знал в какой части зала произойдёт взрыв, который устроит бомбист, проживавший в соседней от Жёлтой реки Горелке. При этом Кондратьев является хозяином жидкостей и весьма-весьма недолюбливает власть имущих. Вот и выходит чуть ли не идеальный пособник бомбистов, изготавливающий где-то в подполье взрывоопасные вещества. Наверное, потому-то платочек и пахнет нитроглицерином. Рыжик вполне мог вытирать им пальцы или ещё чего. А может, платочек и просто так лежал на столе в лаборатории, да пропах этой опасной жидкостью.
Но почему именно «Де Бержерак»? Ради алиби? Дескать, я ведь тоже был в этой ресторации, когда в ней прогремел взрыв. Или «Де Бержерак» был выбран ещё и из-за того, что Кондратьев часто туда ходил и знал, что там и как устроено в плане безопасности?
Внезапно маг спросил у меня, раздвинув губы в резиновой улыбке:
— Ты чего замер-то? Пахнет чем-то платочек или шибко грязный?
— Нет. Просто задумался, — сохраняя спокойствие сказал я, сморкнулся в платок и выбросил его из пролётки. Он спланировал на дорогу и остался лежать в пыли.
— О чём думал, ежели не секрет? — полюбопытствовал Кондратьев, облизал губы и вперился в меня изучающим взглядом.
Твою мать, как же я раньше не замечал, что у него такие колючие, холодные глаза?! Они только кажутся бесшабашными и брызжущими озорством. Или я уже накручиваю себя? Мне вспомнились некоторые фильмы, в коих люто ненавидимый мной злодей становился горячо обожаемым героем, когда выяснялось, что он никакой не злодей, а положительный персонаж. А тут ведь ещё доподлинно не известно бомбист ли Кондратьев. Из-за него ли погибли те люди и чуть не отдала богу душу Варвара?
Мне вдруг вспомнился странный взгляд Рыжика в ресторации. Он отводил его, словно не мог смотреть на разорванных взрывом людей. Его будто мучала совесть. С другой стороны, и я не горел желанием смотреть на изуродованные трупы.
Твою мать, как же всё запутано! Но одно я знаю точно — мне пока по пути с Рыжиком, ведь только он способен помочь мне с вызволением цыганки из темницы.
— Так о чём ты думал? — повторил парень.
— Да о цыганке этой. Из головы не идёт. Ты уж постарайся помочь ей.
— Сделаю всё, что в моих силах, — отчеканил Кондратьев, придвинулся ко мне и подрагивающим голосом спросил: — А как Ядвига Робертовна отозвалась о моём уходе? Тогда, когда я увидал вас в чулане.