Аст, похоже, начал делать ошибки. Видимо, до этого он следовал плану своего отца. Или его советников. А теперь, когда его план стал рушиться, запаниковал. И не понимает, что он хочет сделать. Он планирует наступить на самую главную артерию, что питает Караэн — судоходный канал, по которому текут сольдо, зерно, вино, ткани, сплетни, долги и влияние. А ещё — кровь. И если кто-то попробует эту артерию перерезать, — кровь пойдёт не только из Караэна.
Пока это была война между мной и домом Инобал, или между Астом и Магном, многие могли себе позволить играть в наблюдателей. Делать ставки, шептаться в гостиных, финансировать обе стороны. Да, кое-кто даже рисковал поддержать открыто — особенно если был мал, обижен или просто глуп. Но пока это касалось лишь отдельных имён — все играли.
Теперь же пираты угрожают караванам всех. Всем речным портам. Всем родам. Всем складам. Всем всадникам, ремесленникам и купцам, чьи подвалы полны товаром, ещё не проданным. А значит — деньгами.
И когда это касается всех — Караэн показывает, на что способен.
Я уже видел это однажды. Тогда, когда Гонорат, устроил свое маленькое восстание. Он хотел больше власти, больше влияния, больше всего. И, больше всего, справедливости. Все её хотят. Жаль, что она часто бывает своей для каждого. Его поняли неправильно. Его — увидели как узурпатора. Как того, кто хочет заявить свои права силой. Того, кто хочет встать рядом с потоком денег и решать, куда и к кому он должен течь.
И этого было достаточно.
Караэн — не армия. Это сеть. Ткань. Корни, пронизывающие Долину. Он может быть мягким, вялым, торгующим. Но если ударить по нерву — он отвечает, как организм. Быстро. Грязно. И с удивительным единством. Как волк, которому наступили на лапу.
Тогда — Гонората смяли. У него была неплохая армия. У него были наёмники, союзники, деньги. Всё было. Но он не учёл одного — если хотя бы раз дать городу повод встать единой силой, он это сделает.
И теперь Аст Инобал сделал то же самое.
— Я могу снять с Горящего Пика двадцать пеших латников. Они будут хорошо одоспешены, даже в кирасах. И десяток арбалетчиков, — докладывал Леон за моей спиной. Адель сидела на стуле у большого стола, на котором по-хорошему должна была лежать карта. Но её ещё не нарисовали. Вокула и Фанго прятались в тенях, таясь за треножниками с благовониями. — И ещё сотню с малых укреплений. Их можно оголить полностью — всё равно не удержатся против такой армии…
— О, сотня вооружённых слуг! — хохотнул дядя Гирен. Пригладил усы и отпил вина. — Это всё меняет.
— Сделайте это, сеньор Леон. Соберите их в Горящем Пике. И сделайте приготовления, на случай если сеньора Адель с моим сыном пожелает срочно уехать, — сказал я, оборачиваясь.
Ситуация была сложной. А посоветоваться — не с кем. В какой-то мере я и вовсе отвык думать в одиночку. Мне полагалось выслушивать мнения, сравнивать доводы и выбирать наилучшее. Но для этого нужны были люди, что понимают в вопросе. И вдруг оказалось, что из военных у меня под рукой только Гирен — ставший старшиной дружины — да Леон. Впрочем, Гирен проявил себя как человек тёртый, знающий, с опытом и в бою с людьми, и в охоте на чудовищ. Пожалуй, его стоит слушать. Но позволять унижать других моих людей — не стоит.
— Леон делает своё дело, сеньор Гирен. Но он не поведёт войска. Что скажете вы?
Гирен задумался. Отхлебнул вина. Потом подошёл к столу, поднял вазу с фруктами и, швырнув на пол какие-то рукоделья Адель и её фрейлин, оставил только вышитый шарф. Расправил его.
— Это — канал, — сказал он. Поставил вазу на краю. — Это — Караэн.
Я кивнул. Да, визуализация проблемы помогает. Гирен зачерпнул горсть винограда и высыпал на стол.
— Я бы сожрал то, до чего легче дотянуться. А потом ушёл. Если горожане захотят биться — пусть собирают ополчение. Вы, мой сеньор, возглавите их и приведёте к победе. Как и всегда.
Вокула выплыл из тьмы. Молча подошёл к столу и начал выкладывать вдоль шарфа золотые монеты. Или это была вуаль? Полупрозрачная ткань — такую я видел иногда на знатных дамах.
— Достойно ли ставить себя в зависимость от желаний низкого люда? — не выдержала Адель.
Гирен слегка наклонил голову. Скорее набычился, чем поклонился. И спрятал злую ухмылку в густых усах.
— Говори, дядька Гирен, — велел я, сбивая пафос формального общения.
— Были у меня в отряде изгнанники с островов. Со срезанными татуировками. Отличные бойцы. И мало чего боятся. Если бы надо было выбрать, вести «знамя» в атаку на хирд долгобородов или ватагу таких ребят — я бы задумался. Лучше уж пусть их расковыряют арбалетчики Караэна. Простите, сеньора, но я не привык давать советы, опираясь на хотелки. Я сужу лишь о том, что знаю.