Остальные — всадники, отряды лёгкой кавалерии, знать и их телохранители — пошли верхом вдоль берега, по старой имперской дороге. Жёлтые каменные плиты под копытами издавали глухой рокот — будто боевые барабаны.
Я ехал в голове колонны, один, если не считать Сперата. Волок держался чуть сзади. За моей спиной тянулось не войско, а множество отдельных, независимых отрядов. Вирак — разумеется, сразу за мной. Никто не рискнул оспорить это право. Благородный Дйев замыкал колонну со своими птенцами — и, честно говоря, если бы я назначил в арьергард кого-то из Великих семей, это могло бы закончиться политическим кризисом. Там, сзади, и так ехали Треве с остальными. Шли толпами, плотно, без охранения — но… С душой.
У меня был опыт — и я видел, эти люди готовы убивать. Опасные весельчаки, скалятся белыми зубами и смотрят вокруг глазами пьяницы в алкогольном отделе. Готовы ли они умирать? Трудно сказать, но есть признаки, что да. Шутят и смеются без надрыва, не на показ. Спокойные. Без бравады, за которой удобно прятать страх.
Караэнское ополчение не присоединилось. По официальной версии — не успело. На деле — не захотело. Слуги и гонцы говорили о путанице, задержках, перебоях. Я знал правду — страх и безволие. Одно дело — защищать родной дом. Даже от самого страшного врага. Там хотя бы нужно попытаться. Да и вместе не так страшно. А вот топать чёрт знает куда — веселье на любителя. У тебя тут бизнес, семья. Тебе совсем не очевидно, что там, в трёх переходах от твоего очага, происходит что-то важное. А те, кто это понимает — богатые ремесленники, гильдейские мастера, купцы — вообще не привыкли ходить в походы. Хотя их имена и вписаны в Серебряную Книгу.
Из серебряных собралось тысячи две, да и те почти все из контадо. Плюс Фрозен с двумя сотнями «таэнцев». Разумеется, они никуда не пошли без остальных.
Мы пошли с тем, что привели сами. И с теми, кто откликнулся не на зов герольда, а на запах войны. Таких набралось немало. Мухи, слетевшиеся на… пусть будет мёд. Несколько отрядов горцев — оборванцы в одних штанах и свернутых одеялах через плечо. У многих только дубины. Чуть более одетые, но ещё менее вооружённые батраки — почти все в возрасте, многие на вид больные. Женщины с детьми. Торговцы с одноколёсными тачками. Бродячие певцы. И те, кто не мог быть никем, кроме нищих и сумасшедших.
Я не обращал внимания — спутники любого средневекового войска. Пока их было не так много, от силы пара сотен. В Таэне их было бы вдвое больше. Баржи их не взяли, и они быстро отстали, скрывшись в пыли позади.
Перед отправлением я простился с Адель. Честно говоря, я слишком углубился в дела погрузки и прочие мелочи. Это была ошибка — следовало бы назначить ответственных и пинать их, а не вляпываться в это самому. К тому времени как я это понял, уже пора было выезжать. Именно тогда Адель поймала меня — буквально, перехватила на выходе.
Она не сказала ни слова. Просто взяла за руку — крепко, как держат руль на гололёде. Потом, под взглядом всей свиты, придвинулась ближе, встала на цыпочки и поцеловала меня. Прямо, просто, в губы. Как в последний раз. Или в первый.
— Вернись, — сказала она. И глаза у неё были прозрачные, как небо моего родного мира.
— Только с победой, — ответил я. И послал Коровиэля вперёд.
Мы двигались быстро. Быстрее, чем баржи. Но если те плыли всю ночь, нам всё же приходилось останавливаться, когда темнело. Нас ждали телеги с овсом, городки и постоялые дворы открывали ворота. И баржи нагоняли нас к утру. Нас было примерно семь сотен всадников, но «лагерь» растягивался на несколько километров. О каком-либо управлении не было и речи. На второй день я выслал разведку. Не доверяя никому, кроме своих, поручил её людям из свиты, придав им птенцов Дйева. За день мы сделали почти два пеших дневных перехода. На следующий день — столько же.
И вот, вечером второго дня, нас встретили.
К нам присоединилась семья Маделар. Без протяжных воплей рогов и церемоний, но с явным намерением сражаться.
Во главе — сам Бертран Ветвистый: огромный, бородатый, с руками, как мотыги. За ним — колонны пехотинцев. Щиты, у многих — на всех вепрь, пронзённый копьём, на зелёном поле. Почти у всех — железные шлемы, даже с наносниками. Все в шерстяных накидках родовых цветов; что под ними — кольчуги или стёганка — не разобрать. Сначала я напрягся — не видно копий. Но потом увидел их в повозках. Маделар не солгали — всё по-честному. Не меньше пяти сотен пехотинцев. Обозные слуги в простой одежде — ещё не меньше пары сотен. Почти у всех при себе дубины, топоры, грубые ножи. Они в счёт не входили.