— И да, и нет, — ответила она. — Мне хорошо. Так, как никогда не было раньше. Я счастлива, Магн. Но именно от этого мне страшно. Это пугающее чувство — когда всё на своих местах, когда ты не ждёшь беды… и потому ждёшь её ещё больше.
Я не перебивал. Она продолжила:
— Этот Аст… Он ведь готовит что-то в Южных землях. Ты не скажешь, но я знаю — тебе придётся его остановить. А он… он опасен. Он подлый. Не как ваш брат — открытый, ярый, прямой. Он тоже… как змея. И я боюсь, что он нанесёт удар, которого не ожидает благородный рыцарь. Который не сможет отразить даже… Ты.
Я не сразу ответил. Потом обнял её крепче.
— Мы оба знали, что спокойствие — это не то, что длится вечно.
— Ещё я знаю, — прошептала она, — что ты объявил сбор. У Горящего Пика. Завтра. Ты собираешь вассалов.
— Это просто встреча. Подтвердить старые клятвы, обсудить налоги, земли, мелочи… К тому же, ты ведь сама говорила, Ивейну нужны друзья. Пора начинать присматриваться, к тем, у кого дети подходят по возрасту.
— Ты готовишься к войне, — мягко сказала она. — Неужели ты хочешь начать распрю с Великими Семьями?
Я удивленно поднял брови. Вот, значит, какие разговоры ходят в гостиных Караэна. Потом усмехнулся и ответил банальностью из своего мира:
— Хочешь мира — готовься к войне.
Адель удивлённо подняла бровь. Задумалась. А потом улыбнулась:
— У нас так не говорят.
— Теперь говорят, — сказал я, и поцеловал её в висок.
Она замерла. Потом вдруг страстно прижалась ко мне, приоткрыла губы у самого уха и прошептала:
— Иногда я забываю, насколько мудр Золотой Змей…
Я снова хотел ответить что-то остроумное, но она уже не дала. Остальное этой ночью — не для слов.
Глава 3
Смотр
Доехали мы быстро. Даже быстрее, чем я рассчитывал. Дорогу подморозило, колеса не вязли в снегу, а люди были так рады вырваться из поместья, что ни один не пожаловался на холод.
Я объявил не сбор, а смотр. Это разные вещи. Сбор — когда собираются повоевать. Берут с собой припасы на две недели, запас еды и храбрости, шерстяную поддоспешную одежду и прощаются с близкими. Смотр — это когда собираются показаться. Всё вылизано до блеска, броня очищена от ржавчины, щиты свежевыкрашены, жало копья отполировано, кони вымыты. Вина в телегах больше, чем еды. Люди надеются, что никто не умрёт. Или хотя бы что не сразу.
Смотр был объявлен по ближайшим к Караэну землям Итвис — около двухсот феодов. Из них пятьдесят — на землях вокруг Горящего Пика. Те, кто пришли оттуда, выглядели лучше прочих. У них были глубокие шлемы с забралами, закрывающими голову до плеч, латные плечи, почти все в кирасах. Поддоспешники — дорогие, бархатные. Серебро и золото на доспехах, узоры на эфесах. Кони — вскормленные овсом, гордые, в такт рыскающие. У каждого рыцаря — один-два вооружённых слуги, часто в кольчугах, пара арбалетчиков. И это не считая оруженосца и пажа. Ещё пара слуг — с телегой.
Таких рыцарей под Горящим Пиком оказалось три десятка. Не все из земель рядом с Горящем пиком, штук пять — со стратегически важных владений. Маленькие замки на мостах, у перекрёстков, вдоль караванных путей. Те, что с Горящего Пика, были, вероятно, проспонсированы нашей семьёй. Остальные просто грабили, прикрываясь моим именем.
Сотня — типичные караэнские всадники. Короткие тяжёлые копья. Шлемы, экономные на металл. Архаичные кожаные доспехи. Толстые пластины «варёной кожи», тяжёлые как грех. Лошади под ними — подвижные, но не статные. В лучшем случае — два всадника, паж и оруженосец. Иногда — телега, запряжённая быком.
Но именно эти, беднейшие рыцари, почти поголовно имели боевой опыт. Почти все были «птенцами Дйева», участвовали в битве у канала или у тракта. Кто-то — и там, и там. Ходили в вылазки в Гибельные земли. Охотились на то, что оттуда вылезало.
— Выходит, для войны более подходят те, кому нечего терять, — сказал Вокула, и был, возможно, прав. Хотя, по караэнским меркам, эти парни — зажиточные. Один их боевой конь стоит, как годовой доход с владения, где трудятся сотни крестьян.
Среднего класса не было. Были тяжёлые всадники — и лёгкие. И были совсем плохие. Четверть нестроевые. Старики, дрожащие от тремора и ведомые слугами из-за слепоты и глухоты. Подростки — не старше Волока. У одного наконечник копья был словно кружевной — ржавчина съела металл, но его наточили. У другого — кривое древко, явно взятое от какой-то мотыги.
Две были женщины. Одну я не распознал наверняка — то ли хрупкий юноша, то ли девица. Вторая — яркорыжая, глаза как угли, лет двадцать.