— Магн? — тихо позвала Адель.
Я поднял на неё взгляд. Если бы я оказался в подобных обстоятельствах через месяц, или даже через год после появления в этом мире — не раздумывал бы. Бежать и прятаться — мудрый выбор, когда от тебя ничего не зависит. Но за это время я слишком вжился в шкуру Магна Итвиса. Это от меня бегут и прячутся.
— Фанго, — перевёл я взгляд на слугу. — Я уверен, что за всем этим стоят козни Инобал.
— Мой сеньор⁈ — тот удивлённо вскинул брови. — Заверяю вас: при всём коварстве этой семьи, если бы они владели столь тёмными силами, я бы уже давно…
Я чуть изменил взгляд — сделал его слегка недовольным. Фанго немного подумал, и на лице его появилось понимание.
— А ведь вы, несомненно, правы, мой сеньор. Кто, если не эти разбойники? Они и так не жалеют ни женщин, ни детей… А теперь, эти злодеи решили погубить весь Караэн! Им мало вражды с Итвис… Постойте! Это и было у них в мыслях с самого начала! Лишь Итвис отвёли беду от города — да и то временно. А теперь гадкие колдуны показали своё лицо, наслали на нас тьму…
Я поднял ладонь с подлокотника своего стула, показывая, что меня не интересуют подробности. Бросил:
— Полагаю, чем раньше об этом начнут говорить на улицах, тем лучше.
С чем бы он ни пришёл, Фанго решил, что сможет вернуться с этим попозже. А сейчас лучше проявить усердие. Он быстренько выскользнул за дверь, аккуратно прикрыв её за собой.
Я несколько секунд смотрел ему вслед. В любой беде важнее всего — найти виноватых. И понять, что делать. С виноватыми мы определились. Это хорошо. Со вторым пока сложнее.
— Сперат, — перевёл я взгляд на оруженосца. Он вежливо тёрся у входной двери. — Подойди.
Непривычно тихая Гвена открыла ставни окна и уставилась в небо. Сама на себя не похожа.
— Гвена, — позвал я. — Ты что-то знаешь об этой штуке?
Она обернулась, серьёзная.
— Не могу ответить, — мягко сказала она. И тут же улыбнулась, сглаживая эффект: — У каждой женщины должна быть тайна. Лучше — десяток. И чтобы каждая дарила ей подарки!
Адель неодобрительно фыркнула. Гвена хихикнула.
— Не может говорить, — пробасил Сперат. — Это из-за её… природы.
Он уже подошёл ближе. Я посмотрел на него. Зачем говорить очевидное? Ах да, они с Гвеной близки. Защищает. Вот только защищать ему нужно себя.
— Где твоя фея, Сперат? — мягко спросил я.
— А… Эм… Не знаю, мой сеньор… Я не видел её после того, как мы преломили копья с Фредериком и его людьми…
— Значит, это правда? Фредерик мёртв? — вмешалась Адель. — Твоя тётя Роза будет…
Она замолчала, поймав мой недовольный взгляд. Женщины очень чутки. Всегда чувствуют даже крохотный оттенок эмоций. Но не тогда, когда нужно молчать. Вот тут никакой чувствительности нет. К счастью, Адель всё поняла — хоть и не сразу.
Я снова повернулся к Сперату.
— Значит, она появилась, показала мне чудовище, развеяла морок — и исчезла. И ты не заметил, как?
— Я… говорил, что чувствую её. Но… — Сперат поморщился. — Их. Они каждый раз разные. И я чую… Связь не исчезла. Стала слабее, да. Хоть тот рогатый и заявил, что лишил меня силы, данной самим Императором, я в это не верю. Внутри я чувствую: я всё ещё могу ударить по струнам, и в ответ задрожат души людей. Просто… как будто передо мной ледяная стена. Преграда.
Пока я слушал его печальные откровения, я думал.
Пан явно следит за нами. Он «лишил» Сперата даров, которые сам же и дал. Наверное, по капризу. Но забрать дар не так просто, как дать. Скорее он их заблокировал. Но оставил лазейку для себя.
— Мне нужно с тобой поговорить, Пан, — сказал я вслух. Нелепая попытка. Но я был близок к отчаянию.
Если это существо долетит до Караэна — будет беда. Оно как-то превратило Фредерика и его людей в пусть и молоденьких, но почти полноценных вампиров — в их сердцах нашли лишь крохотные, с ржаное зерно, вкрапления чёрных кристаллов. Вендиката, жующие мертвецы, не появляются в таких количествах сами. Так что же оно сотворит с жителями Караэна, когда долетит?
И не зря оно ждёт ночи. Боится спугнуть раньше времени? Тянуть Вуаль ей явно тяжело, или бы уже накрыла половину долины.
— Я хочу сыграть, — прервал мои мысли Сперат. — Мне кажется… Я… Сейчас!
Сперат закрыл глаза, глубоко вдохнул, достал лютню и провёл пальцами по струнам. Ту, старую. Побывавшую в сточных водах Караэна. Конечно, все последствия уже давно устранены, и выглядит она целой и новой. Изменился Сперат. Теперь лютня кажется игрушкой в его огромных руках. И всё же его пальцы двигаются изящно и невесомо, как крылья бабочки. Негромко, не спеша, осторожно — словно прощупывая дорогу в темноте. Я услышал первые аккорды. В них было что-то знакомое — не мелодия, скорее чувство. Тоска. Надежда. Вина. И желание быть прощённым.