«Военачальник должен быть рассудителен, храбр, трезв в мыслях и действиях, не подвержен гневу и страху, не склонен к пьянству, не жаден до золота, не тщеславен, не ленив, не болтлив, не должен быть склонен к роскоши и изнеженности. Он должен быть опытен в военном деле, уметь предвидеть события, быть предусмотрительным, уметь сохранять тайны, быть решительным и способным к быстрой реакции, уметь управлять войском, быть справедливым и заботливым к своим подчинённым.»
Я с трудом подавил зевок. В принципе, если заменить «уметь управлять войском» на «уметь чинить релейные шкафы», получится обычное требования в вакансии электрика в моем мире. Развернул свиток ещё на метр и наугад прочёл другой отрывок:
«Когда начинается сражение, армия должна сохранять строй и подчинение, ибо в беспорядке даже многочисленное войско становится слабым. Кавалерия должна стоять в середине или на крыльях — в зависимости от местности. Пехота — сзади или на флангах, в прикрытии. Центр должен быть устойчив, как якорь, а фланги — гибкими, чтобы охватывать противника. Никто не должен оставлять своего места без приказа: ведь, как только строй ломается, приходит поражение. Важно, чтобы крики и сигналы были едиными, иначе начнётся смятение.»
Это заставило меня сесть и задуматься. То, что я читал, — мудрость древних полководцев. Кажется, этот конкретный трактат был написан лет пятьсот назад. Видимо, тогда ещё были в моде мемуары или письменные наставления. Сейчас всё иначе. Я не назову себя прокаченным полководцем — всё приходило с опытом. По сути, так же как деревенские не читают трактатов о рыбной ловле, а просто идут удить, так и аристократы здесь не читают о войне. Они просто ходят на неё с отцами и родственниками. Постигая на личном опыте все премудрости.
Пехота — на флангах? Это неожиданно. Я задумчиво покатал мысль внутри головы. Но следующее предложение о центре — якоре, а флангах — гибких, всё рушило. Это явно не та пехота, которая есть у меня.
— Давай следующую! — пробасил Сперат. Скулящую девку увели, и на её место вышла опрятно одетая старуха. Она попыталась вежливо объяснить, что просто жена пекаря и всё, что умеет — так это…
Сперат грозно зыркнул на «чушпана», который её привёл. Хотя, какой это чушпан — настоящий регуляр: шлем начищен и сияет, гамбезон в порядке, грубое, но ухватистое копьё в руках, хорошая кожаная обувь, редкость. И, что совсем уж необычно — на левой ноге полный латный доспех. Видно, снял с трупа. Но главное — пустой взгляд убийцы. Вот что отличает воина от горожанина, а не броня.
Фанго говорит, что горожане всё равно продолжают звать их «чушпанами», но только не в глаза. А сейчас это уже полноценные регуляры. Их содержание лишь отчасти на мне, в основном — на городской казне. Я стараюсь как могу снять расходы с семейного бюджета.
Регуляр спокойно смотрит на Сперата. Долго. Как удав на мышь. Хотя Сперат больше раза в два. Тот сбавляет тон:
— Ну?
Регуляр объясняет, что бабке уже за сорок, она родила пятнадцать детей, последнего — в прошлом году. И выжили почти все. Не меньше десяти. Как ни крути, отмечена Богиней. Сперат кивает и показывает старушке, куда сесть.
— Сядь, закрой глаза и думай о чём хочешь, — инструктирует он. Пока бабка кряхтя устраивается у корней Дуба, я возвращаюсь к трактату. Но там уже какая-то муть. Я откладываю свиток в сторону, откидываюсь на спину и вытягиваюсь на траве. Смотрю на зимнее небо, с которого идёт снег. До поляны он не долетает — тает в воздухе и становится просто мягкой влагой. В которой изредка рождаются радуги вокруг золотого сияния, исходящего от Дуба.
Теперь рядом с ним было лето. Подозреваю, навсегда.
Дуб сразу начал сиять, ещё когда был крохотным ростком. Рос он быстро, очень быстро. Как бамбук, то есть в пределах возможного для растений. И сразу же вызвал настоящее бурление среди местных жрецов. Поскольку у каждого уважающего себя аристократа, да даже горожанина, был свой маленький культ — для своей семьи и соседей, — то местные «храмы» были скорее сектами. Я недооценивал их влияние, поскольку они до этого не пытались вмешиваться в политику, тихонько деля прихожан и пожертвования. Но с появлением Дуба всё сильно изменилось — они попытались наложить на него лапу. Все сразу. Дело дошло до вооружённого столкновения, когда культ Великой Матери сошёлся на караэнских мечах с двумя другими, объединившимися. Фанго это прозевал. Впрочем, драку разогнал, видимо, Пан — три сотни вооружённых людей, уже успевших пустить друг другу кровь, вдруг охватил невероятный ужас, и они разбежались. Невероятный ужас — это не преуменьшение, а недостаток образности. Человек двадцать померли оттого, что бежали, пока сердце не отказало, или с размаху не врезались в стену. Ещё несколько десятков сломали себе руки и ноги, не меньше десятка сошли с ума от страха.