Я остановился. Сперат, урча как тигр, попытался прижаться к стене, чтобы освободить мне поле обзора. У него получилось наполовину. Я долго смотрел на Хаустa, протягивающего Сперату кинжал рукоятью вперёд.
— Я отдаю его во временное пользование твоей комиссии, — ответил я.
Хауст кивнул. Его лицо было каменным. Но я видел, как он сжал пальцы у бедра. Не радовался. Просто принимал, что теперь у него есть надёжный инструмент. Сперат отстегнул ножны и уронил их на пол. Возможно — случайно. Мы развернулись и покинули это неприятное место.
Глава 16
Чужие беды
Адель не встретила меня на лестнице поместья, когда мы загнали разгорячённых лошадей во двор. Я бросил вожжи Волоку — он единственный, кто мог удержать Коровку до прибытия подкреплений в лице двух здоровенных конюхов — и взбежал вверх по ступеням.
— Где моя жена⁈ — спросил я служанку, тащившую куда-то поднос с сервизом из отвинского стекла. Эта дура взвизгнула и уронила поднос. Я успел подхватить его у самой земли. Кубки и тарелки громко звякнули, но, кажется, ничего не разбилось. Служанка замолкла и рухнула в обморок. Её поймал Сперат. Я даже не шелохнулся — стеклотара потянет дукатов на шестьдесят, а служанке платят… сколько? Один-два дуката в год?
На крик примчалась экономка, выхватила у меня поднос. Пришлось повторить вопрос.
— В Большой гостиной, сеньор, — ответила она.
Я вошёл. Двери были рядом.
Большая гостиная изменилась. Возвышение с троном было занавешено плотной белой тканью с тонкой красной вязью растительных узоров. Варварская роскошь была заменена на лёгкое изящество Королевства Фрей. Теперь зал больше напоминал банкетную палату: длинные столы, белые скатерти, свет. Адель сидела на высоком стуле перед занавешенным троном Итвис, со свитком в руках и отдавала указания служанкам. Словно установила новый трон.
— Я уеду завтра, — сказал я с порога. — На охоту. Ядовитый вепрь. В городе ходят слухи, будто он потравил половину полей к западу от Орлиного Гнезда и задрал всех овец во всей долине. Ну и пару сотен человек, куда ж без этого. В контадо прячут хлеб, надеясь на скачок цен. Фанго утверждает, что в слухах есть правда. Один пастушок пострадал — лежит в лихорадке. Надо убить тварь, чтобы пресечь панику. Отдай распоряжения — проверь, что нужно на неделю для двадцати всадников и столько же слуг. Поедем налегке, без телег. Все — верхом. Заставь конюхов осмотреть копыта у всех лошадей и…
Адель встала со стула. Медленно. Без резких движений. Она не посмотрела на меня, когда заговорила:
— Это недостойно.
— Что? — я растерялся.
— Всё это, — она обвела рукой зал, своё платье. — Вы, мой муж, глава великого рода. А ведёте себя как межевой: охота, грязь, копыта… К тому же завтра у нас гости. Я уже пригласила их.
Я потёр лоб.
— Надо было сказать раньше.
— Вас трудно застать. Вокула, Фанго, охота, комиссии, тренировки со Сператом. У вас есть время для всех, кроме меня. Вы со мной только тогда, когда нужно кого-то принимать. Вам жена нужна лишь как мебель, которую можно выставить перед гостями?
Служанки и слуги, ещё недавно суетившиеся вокруг, исчезли, будто все они владели магией иллюзий не хуже Джевала. Я сел на ближайший стул.
— Простите, Адель, но я вас не понимаю. Что вы от меня хотите?
— Хочу, чтобы вы хотя бы делали вид, что я вам интересна. Мы не выезжаем вместе. Ни одной ярмарки с тех пор, как вернулись в Караэн. Ни подарков. Вы приходите поздно, уходите рано. Даже с Вокулой я говорю чаще, чем с вами!
— Это ведь хорошо? Он часто говорит умные вещи, — попытался я смягчить тон.
— Да, именно поэтому я его ещё не вышвырнула! — отрезала Адель.
Я встал и подошёл к ней ближе.
— Вы злитесь?
— Только на себя. На то, что становлюсь вам не нужна. Сначала — поздние прогулки. Теперь — охоты. Потом — всё. Я остаюсь в этом доме одна. С кружевами, с прислугой, с вашими делами. И даже вы уверены, что я справлюсь сама.
— А это не так? — насторожился я.
— Знаете, что хуже всего? Что я справляюсь. И это делает вас ещё дальше. Вы хотя бы бьётесь за город, который вас любит. А как бороться мне за мужчину, которому я, кажется, только мешаю?
Она отвернулась, но я успел заметить влагу в её глазах.
Я подошёл вплотную. Развернул её к себе. Так, чтобы её лицо оказалось рядом с моим. Почти лбом к лбу.
— Вам не нужно за меня сражаться, — сказал я.
— А вам не стоит меня забывать.
Я потянулся к её губам, но она с неожиданной силой вырвалась. С применением магии. Я отпустил её, чтобы не порвать тонкую ткань платья, но тяжёлый, как грех, резной стол, оказавшийся на её пути, отлетел в сторону, как табурет от пинка. Молчание.