— Скажи мне прямо, — бросила она, не оборачиваясь. — Ты хочешь, чтобы я была рядом? Или чтобы исчезла — как всё, к чему ты прикасался? Подумай, прежде чем ответить.
И убежала к выходу. За ней последовали две фрейлины, которые, как оказалось, всё это время стояли в углу, сливаясь с обстановкой. Уходя, они бросили на меня такой взгляд, будто я залез на стол и насрал прямо на скатерть. Когда с Адель всегда ходила баба в латах, мне нравилось больше.
— Ладно, Сперат, за мной! — рявкнул я.
Раз жена устранилась, займусь всем сам. Мы выехали через полчаса.
День клонился к закату, когда мы свернули с тракта и по узкой колее, уводящей в овраг между холмами, добрались до каменного дома с черепичной крышей. Дом выглядел старым, но крепким. Найти его в этот раз было проще — у поворота стояла табличка с надписью: «Постоялый двор: для честных людей и чистых совестей» и стрелкой-указателем.
С тех пор как появилась газета, грамотность стала распространяться как зараза. Караэнцы начали стремительно учиться читать. Читать вслух новостной листок своим менее продвинутым близким резко повышало общественный статус. Оказывается, это лучшая мотивация.
Несмотря на новаторский подход к рекламе, сам «Постоялый двор» выглядел как обедневшее домохозяйство. Поля — всё под брюкву, совсем крохотный огород, обшарпанные домишки, обнесённые местами обвалившимся забором. Правда, полуоткрытая конюшня почти не уступала размерами моей в Горящем Пике. К тому же пахло приятно — жареным мясом и кашей.
Ворота были открыты. Во дворе слонялись подозрительные личности — видимо, путешественники. Но когда наша кавалькада с хохотом и топотом заполнила двор, они поспешили исчезнуть.
— Надеюсь, к нашей компании они отнесутся снисходительно, — буркнул Волок, спешиваясь.
Я посмотрел на него внимательнее. Он говорил редко, поэтому я всегда прислушивался. Так и не понял, к чему именно он это — осуждает ли шум всадников или облезлые стены местных домов.
К нам вышел жилистый мужик лет пятидесяти — с глазами, как два гвоздя, и жёстким голосом. С ним были несколько работников помоложе. Стариком его язык не поворачивался назвать. Вежливо, но с достоинством он отправил рыцарей в избу-едальню — или как это тут называется, — а разодетых пажей построил рядом со своими людьми и выдал задачу:
— Вон бочка с водой, себе новую привезите. Шагов сто в ту сторону, по дороге ручей будет, за холмом. Там приямок есть, наберите. Бочку, ежели утопите, — за ней вниз идите, там порожек, там застрянет. Если побьёте — шесть сольдо за ремонт! А если и обода утопите, — так все двенадцать!
Я терпеливо дождался, пока он наорётся на слуг. Особо не церемонился: одинаково командовал как нашими разодетыми пажами, так и своими одетыми в коричневую шерсть работниками. Когда он, наконец, покинул конюшню — рыцари сразу потянулись к еде. Хотя нет, есть они хотели ещё в обед. Но мы выехали, не пообедав. В дороге наскоро перекусили вяленым мясом, которое я заблаговременно набил в седельные сумки, но это было не то. Сейчас они не просто хотели есть — они хотели жрать.
— Я готов сожрать быка! — орал Дукат. — Хозяин! Жарь быка!
Крики встретили поддержку. Хозяин постоялого двора ответил грубо. Не то что без «сеньора» — вообще без всякого почтения:
— Сначала деньги покажите! Вас тут два десятка и четверо, по четыре ченти с носа! Один сольдо и ещё двадцать ченти, стало быть. Вино — отдельно!
Старый жулик округлил сумму в свою пользу, но я промолчал. Как и все остальные. Странно, но сейчас эти агрессивные ребята с приспособлениями для разделки хамов на запчасти — просто поржали. Впрочем, так и должно быть: если рубить каждого за «неуважение», крестьяне быстро закончатся. Да и Караэн, вон он, белеет вдалеке. Под его стенами убивать людей не принято — ставлю ченти против дуката, у него в городе куча родственников. Веди себя так хозяин хотя бы в паре дней пути от «родного дома» благородных всадников — риск был бы велик.
Сперат кинул ему два сольдо, и нас провели в большой зал с грубым, но чистым столом. Я боялся, что не влезем, но оказалось, что одной стены у дома попросту не было. Вместо неё — выход на что-то вроде летника, с выложенными из камня массивными столами и скамьями рядом. Экономят на дереве даже в мебели.
В центре каждого стола уже стояли глиняные горшки с чем-то мясным — служанки ставили их на угли. Кормили тут не только сытно, но и вкусно. Я так наелся, что решил остаться на ночь, хотя изначально собирался ехать дальше и разбивать лагерь у подножия гор. Мы ехали налегке, без палаток, но можно было заночевать прямо на попонах. Погода позволяла. Но зачем, если тут обнаружился здоровенный амбар, полный сена, явно предусмотренный под такие наплывы гостей?