Отсюда и их характерная медлительность — они не тормозят, они просто знают слишком много. Их восприятие времени растянуто. Они мыслят десятилетиями. Решение, которое человек принимает за день, у эльфа может вызревать поколение. Это не делает их мудрее — просто по-другому делает их уязвимыми. Человек может ошибаться быстро и двигаться дальше. Эльф — ошибается медленно, но катастрофично.
Кроме того, эльфы почти не различают личное и коллективное в человеческом смысле. У них гораздо более растворённая личность — многие действия они совершают «как представители рода», «от имени народа», или вообще не придают им статуса личной инициативы. Это создаёт странную напряжённость в диалогах с людьми: человек говорит «я», эльф говорит «мы» — и не всегда ясно, кого он имеет в виду.
Если долгобороды — это люди, у которых гипертрофированы структура, точность, долг, то эльфы — это гипертрофированная символика. У них любое действие обрастает пластами значения. Сказать простое «да» без ритуала — почти грубость. Прийти вовремя — всё равно, что проявить нетерпение. Не заметить оттенка в словах собеседника — значит нанести оскорбление.
Это не «волшебные ушастые» — это другая цивилизация. Такая, которая пришла бы к философии до изобретения плуга. Где выращивание деревьев ради корабля — это не технология, а культ, ритуал. Где родиться — значит быть не только личностью, но и носителем песни, предвидения, вины и силы одновременно.
Мне ещё предстоит продумать, как именно они принимают решения, что для них дружба, что любовь, и возможно ли среди них настоящее одиночество. Пока что всё это — на уровне лёгких бликов в тексте. Но они уже смотрят, уже шевелятся, и я чувствую, что они будут важны в следующих томах.
Всё это приводит к тому, что мир начал жить сам. Я уже не диктую ему правила, а порой догоняю. Бывает, персонаж говорит совсем не то, что я для него придумал. Или город, задуманный для одной сцены, внезапно обрастает гильдиями, знаменами, внутренними конфликтами и стенами в три слоя.
Другими словами, я замахнулся на практически неподъёмное — описать действительно параллельное человечество. Что-то хотя бы отдалённо сравнимое с другой цивилизацией. Со своими собственными нарративами, смыслами, ритмами жизни, этическими координатами, представлениями о времени, боли и справедливости. И всё это — в рамках книги, где, к несчастью, ещё нужно кого-то убивать, кого-то любить, и периодически сражаться с чудищами.
Но вторая проблема оказалась ещё серьёзнее.
Боги.
Так уж случилось, что бог, по определению, украденному мной из пыльной античности, — бессмертен. Всё остальное можно спорить, перебирать, откидывать. Но бессмертие — это то, что отличает его от человека. Всё остальное — вторично.
И если античные мудрецы говорят, что боги не отличаются от людей ничем, кроме бессмертия, то я бы добавил: именно это одно отличие меняет всё.
Как мыслит бессмертное существо?
Мы даже у людей видим: со временем восприятие реальности меняется. Вспоминаешь не то, что было ярче, а то, что вросло в тебя. Человек начинает жить воспоминаниями. На белом песке Мальты в сорок лет вы вряд ли будете по-настоящему счастливы — не так, как в детстве, когда залезли на серую кучу песка, привезённую для песочницы, и решили, что это ваш замок, и вы — король.
Прошлое становится тёплее, чем настоящее. Оно структурирует личность.
А теперь представьте существо, для которого всё — прошлое. Миллионы воспоминаний, слоёв, отражений. Не просто память, а невозможность забыть. И некуда бежать от себя, потому что ты — вечный.
Но скорее всего, чтобы остаться относительно нормальным, вечному человеку лучше жить сегодняшним днем в прямом смысле: Без мыслей о будущем и без воспоминаний.
Рефлексия у такого существа должна работать иначе. Если она работает вообще. Потому что в обычной человеческой логике — существо с такой памятью либо сойдёт с ума, либо впадёт в депрессию. И будет веками сидеть в лодке, глядя на неподвижный поплавок. И в этой неподвижности будет больше смысла, чем в тысячах сражений.
Вот такими мне видятся боги.
Они не гневаются, потому что их не задевает то, что мимолётно. Они не вознаграждают, потому что награда — это термин из мира, где у людей мало времени. Но при этом они живы. Они просто живут на других скоростях. Их логика не наша, как не наша и их печаль.