милицейском лазарете. Были они прекрасные, благородные люди, оба были из дворян. Петр в
студенческие годы участвовал в революционных кружках и даже исключался из института. Поэтому
революцию встретил с радостью. Познакомились они на фронте первой мировой. Петр был
поручиком, имел за храбрость офицерский "Георгий", а Катенька — сестрой милосердия. Петр по
собственной воле пошел работать в милицию.
— Революцию надо защищать от всякой грязи и нечисти, — говорил он и скоро стал грозой для
московских бандюг, ворюг и спекулянтов. В уголовном мире его прозвали "Меченым".
— Почему? — тихо спросил Виктор.
— У него был шрам на лбу от германской пули — Виктор, как завороженный, слушал, боясь
пропустить слово. И эти гады, — продолжал Нодель, — ему отомстили.
— Они ночью ворвались в их квартиру. Обороняясь, Петр уложил наповал двух бандитов, но
остальные совершили свое черное дело. Тебя спасла люлька, в которой ты спал, они тебя не заметили.
Нашу оперативную группу, которая приехала по вызову соседей, возглавлял Георгий. Он тут же
забрал тебя и отвез домой. С той поры ты и стал Дружининым.
Виктор тяжело вздохнул, поднялся из-за стола, подошел к окну, распахнул его, облокотился рукам
на подоконник и, устремив взгляд вдаль, надолго застыл в такой позе.
Нодель зашел за деревянную перегородку, где стояла его кровать, выпил большую дозу сердечных
капель и лег на кровать. Виктор почувствовал запах лекарства и зашел в закуток Ноделя.
— Вам плохо, дядя Марат? — спросил он.
— Ничего... сейчас... пройдет, — тихо проговорил Нодель. — Ты... иди... уже поздно... Маша...
будет волноваться.
— Я сбегаю домой и вернусь, — сказал Виктор.
— Нет, сынок, не надо... — прошептал Нодель, — мне уже лучше...
Но Виктор сделал так, как сказал. Всю ночь он провел на раскладушке в комнате Ноделя.
Несколько раз, услышав его стон, он давал ему капли. Сам спал урывками. Под утро очнулся от
громкого стона. Вскочил с раскладушки, подбежал к Ноделю.
— Что с Вами, дядя Марат? — тронул он его за плечо.
Нодель не ответил. Виктор внимательно посмотрел на него. Нодель лежал с полуоткрытым ртом,
лицо его было очень бледным, щеки ввалились. Виктор взял его руку, стал нащупывать пульс, пульса
не было. Приложил ухо к груди, сердце не билось.
— "Неужели?!" — со страхом подумал Виктор. Нодель был мертв. — Виктор некоторое время
смотрел на него широко раскрытыми глазами, потом опустил голову и закрыл лицо ладонями.
* * *
Возвращаясь с кладбиша после похорон, Виктор всю дорогу молчал. Его мучила мысль о том, что
вместе с Ноделем оборвалась последняя живая ниточка, которая связывала его с теми дорогими ему
людьми, которые считали его... наследником.
* * *
Перед отъездом в отпуск, Виктор выточил на станке у себя в цехе звезду из нержавеющей стали,
припаял ее к пустой минной гильзе и установил на свежей могиле Ноделя. "Вернусь из отпуска,
поставим плиту с золотыми буквами", — подумал он.
* * *
Отпуск Виктора и Маши подходил к концу, когда "Правда" сообщила, что так называемое "дело
врачей-убийц" от начала до конца злостная и далеко идущая провокация.
— Едем сегодня же домой! — решительно сказала Маша.
— Но ведь у нас еще три дня...
— Наплевать! — крикнула она, мне не терпится посмотреть на рожи тех, кто обвинял тебя и
клеветал на Баллу. Сейчас же побегу на почту и пошлю ей поздравительную телеграмму.
— А ты знаешь ее адрес? Она ведь уехала куда-то к родным, — спросил Виктор.
— Знаю! — я побежала, а ты упаковывай чемоданы!
* * *
Через месяц после смерти Сталина оклеветанные врачи будут полностью оправданы. А в ночь с 3
на 4 апреля 1953 года их освободят и развезут по домам. Двое из них профессора Вовси и Этингер не
выйдут на волю, они скончались в тюрьме. Остальных будут встречать с цветами.
Военная Коллегия Верховного суда СССР, учитывая особую опасность и тяжесть преступления
Рюмина, приговорит его к высшей мере наказания — расстрелу.
Врача Л.Тимашук Президиум Верховного Совета СССР лишит ордена. Сотрудники МГБ,
причастные к этому "делу", будут уволены из органов госбезопасности и понесут суровое наказание.
Эпилог
Был май 1984 года. Виктор и Маша уже несколько лет жили в Москве в своей старой квартире на
Большой Ордынке. Здесь им удалось вновь поселиться благодаря тому, что в свое время заводское