Узнав, что мама оказалась в числе несчастных, подхвативших лихорадку, отец создал лабораторию в вырытом за несколько дней под домом трёхуровневом бункере. Отец оснастил лабораторию по последнему слову техники, хоть для этого и пришлось потратить абсолютно баснословные деньги и не всегда поставщики были законопослушными гражданами Империи. Но в условиях бушующей гражданской войны, никого особо такое поведение учёного не заинтересовало. Сотрудников для работы в лаборатории отец так же отбирал лично и с большими придирками. Ему нужны были лишь те, кто не был обременён моральными рамками и был готов на самые смелые и безумные эксперименты во имя достижения поставленной цели.
Вход для сотрудников был сделан сразу у ворот в поместье, что бы никто не шлялся по территории резиденции и не беспокоил семью учёного. Тем более, что отец был очень горд сыновьями за их успехи в подготовке к военной карьере и не хотел отвлекать мальчишек от занятий.
Отец же спускался в лабораторию из дома, пользуясь индивидуальным лифтом, запрограммированным на работу только с его биоданными. Ван и Лебр несколько раз пытались взломать систему защиты, но потерпели полное фиаско. Два года отец проводил большую часть времени в лаборатории, прерываясь только на посещения супруги и испытания новых средств сдерживания болезни. Благодаря его смелым, а иногда и откровенно безумным, экспериментам было открыто несколько революционных лекарств и совершён научный прорыв в области регенерации организма. Теперь любые полученные ранения, переломы и другие травмы, которые раньше требовали длительного срока реабилитации, заживали за пару дней, а средняя продолжительность жизни в Империи в будущем подскочила со 110 до 200 лет.
Но на разработку лекарства от своего главного врага - астероидной лихорадки, отцу не хватило всего несколько месяцев. Позже он много раз корил себя за то, что сразу не определил правильный вектор разработки вакцины, неправильно определив первичный возбудитель лихорадки, в результате, как он сам потом говорил, он отпиливал заразе конечности вместо того, что бы сразу разработать инструмент для отсечения головы.
Смерть мамы стала ударом для всей семьи. После похорон отец отстранился от сыновей, возможно стыдясь своего провала в спасении мамы. Он всё чаще закрывался в своём кабинете с бутылкой чего-нибудь крепкого, а потом Ван и Лебр часто слышали пьяную нецензурную брань отца, когда он ругал сам себя за непроглядную тупость, стоившую ему жизни любимой.
Вану и Лебру тоже было тяжело находиться в поместье, где всё напоминало о счастливом детстве, мамином смехе, папиных шутках, счастливых семейных посиделках и потрясающих приёмах в честь очередных открытий и достижений отца на поприще научных изысканий. Теперь же дом выглядел серым и пустым. В залах витал дух алкоголя, а на мебели лежал слой пыли, так как отец выгнал всю прислугу, не желая видеть никого постороннего в доме. Лаборатория под домом продолжала функционировать, но теперь отец бывал там крайне редко. Лишь только его близкий друг и компаньон по исследованиям, Вир Лен, не давал ему окончательно забыться на дне бутылки.
В один прекрасны момент Лебр, которому в тот момент было уже 16 лет, не выдержал и, выломав дверь в отцовский кабинет, устроил отцу скандал, напомнив что не только он потерял близкого и любимого человека. Отец с безразличным пьяным взглядом выслушал крик души старшего сына, после чего обложил Лебра отборной руганью и велел немедленно убираться из дома, раз ему не нравиться жить здесь. Когда Лебр не сдвинулся с места, отец швырнул в него полупустую бутылку из-под очередного дорогого крепкого настоя, которым он заливал своё горе. Брат без труда увернулся от снаряда и, в ответ, разбил отцу нос, после чего, не обращая внимание на разъярённые крики пьяного, вышел из кабинета и молча направился собирать свои вещи и вещи Вана. Тем же вечером братья отбыли в Академию, поклявшись навсегда забыть путь в место, которое теперь вызывало у них только отвращение и боль от утраты всего, чем они когда-то так дорожили.
------
И вот, спустя почти 450 лет после смерти мамы, Ван впервые вернулся в этот дом. Многое с тех пор изменилось в поместье, но Ван всё равно угадывал старые очертания бассейна и цветочного сада в углу поместья, в котором мама любила проводить вечера, слушая пьянящие ароматы вечерних цветений. Сам сад давно был уничтожен, но зрение услужливо подсказывало очертания территории, на котором располагались клумбы и беседка.