С превеликим трудом маг мотнул головою, чувствуя себя таким беспомощным. Бако снова прижался к нему, висок к виску, уткнулся в перевязанное плечо и затрясся в рыданиях. Они ничем не могли друг другу помочь.
Альдер устало закрыл глаза, не в силах больше бороться.
- Про… прости…
Его губ коснулось что-то холодное. Бако пытался его напоить, и Альдер послушно выпил, затем, превозмогая боль, нашёл пальцы ученика. Его кисть осыпали поцелуями, но маг почти не чувствовал их своей огрубевшей кожей. Ног он тоже не чувствовал. Лихорадка перекручивала тело, вгоняя то в жар, то в холод. Хоть бы это поскорее закончилось! Ему было невыносимо жаль Бако, то, что он страдает, видя это, и очень хотелось попросить о последней просьбе – о смерти. Да, такая смерть казалась ему самой лучшей, самой правильной. Лишь бы не мучить его и себя.
Озвучить свою просьбу Альдер не успел – в него вошёл поток чужой магии. Те жалкие крупицы, что Бако восстановил за недолгий свой сон, он отдавал во имя спасения жизни. Единственное, что могло исцелить – правда, в дозах побольше. А так он лишь продлевал мучения Учителя.
- Бако…
Альдер снова открыл глаза. Ученик смотрел прямо на него, в когда-то ясные, невероятно красивые глаза мага. В прошлом он обучал его исцелению, но так и не успел сказать самого главного.
- Не так, Бако. Ближе…
В глазах ученика возникло недоумение. Он почти отдал все свои запасы, но, кажется, этого хватит лишь на то, чтобы Учитель смог шевелить рукой и коротко отвечать. А боль и жар в конце концов добьют измученное тело.
Руки Учителя чуть окрепли, получая силу от Бако, и Альдер решился. Или это, или он сейчас умрёт. А наглядевшись на страдания ученика, умирать он передумал.
- Я сказал, ближе!
И Бако узнал этот голос, его знакомые нотки, когда Учитель был недоволен. Руки мага вцепились в плечи ученика и дёрнули его на себя. Передача магии не прервалась, только теперь она шла не из ладони, а изо рта, едва губы Учителя сомкнулись на губах Бако. Магия хлынула мощным потоком, и ученик дёрнулся, но учитель держал его крепко, пока тело Бако не отяжелело и утратило ощущение реальности. Магия, освещавшая собой всю комнату, исчезла, и мужчина мешком повалился на пол. Его словно выжали раз двадцать, смяли и бросили. Он едва успел удивиться, откуда в нём столько магии, как сознание отключилось, и Бако забылся спокойным сном. А рядом в постели спал Альдер, победивший боль и жар и вполне довольный собой.
========== Глава 3 ==========
Проснулся Бако в середине дня. Он не помнил, что случилось после того, как решил поделиться магией. Должно быть, перестарался и отрубился, вот и уснул на полу. Поднимаясь, он с трудом заставил себя взглянуть на Учителя, ожидая увидеть его мёртвым.
К радости ученика, маг спал, а лоб его был тёплым. Осторожно отвернув одеяло, Бако вздохнул с облегчением: ни одна свежая рана не закровила. «Бинты» были чисты, но их нужно было сменить и проверить состояние ран.
Пока Бако рвал новые тряпки и подумывал о походе в ближайший лес за целебными травами, Альдер проснулся. Ученик это не заметил, сидя спиною к нему, и Учитель, слабо улыбаясь, наблюдал за ним и оглядывал комнату. Всё тело по-прежнему жутко болело – всё, кроме ног. Их будто и не было вовсе. Сознание же работало ясно, а память восстанавливала хронологию событий. Он вспомнил, как ему стало плохо на суде из-за криков проклятой бабы, чей сын пять лет назад погиб, пытаясь выгнать Альдера из своей головы. Его, высохшего до костей, заставили выслушивать всё это, отчего голову просто разрывало на куски. Блокираторы магии, давным-давно не нужные, болтались на запястьях, заменяя кандалы. А его мучитель – тот, что украл всю магию и замучил до полусмерти, - стоял позади и ухмылялся. Баба орала, судья колотил молотком и тоже что-то орал, а он, Альдер, отчаянно хотел умереть. Из-за чего вышел конфликт, он не помнил, а кричащие не сразу заметили, что обвиняемый скончался.
То, что увидел Альдер за порогом жизни, изменило его самого и его взгляд на свои поступки. Бако об этом ещё не знает, но ему придётся смириться с тем, что он больше не ученик чернокнижника. Раскаяние подарило магу шанс всё исправить, вернув обратно – туда, где грохот грома перемежался топотом копыт. Вот только сил очнуться по-прежнему не хватало, и после бесконечной тишины он почувствовал боль, увидел Бако и помог ему спасти себя. Не ради собственной паршивой жизни, а чтобы предупредить, не позволить превратиться в подобие своего Учителя. Даже тот зверь, что пытал его в заточении, делал это не только себе в удовольствие, но и ради того, чтобы маг понял и раскаялся, чувствуя боль своих жертв на своей шкуре. Альдер не усвоил урок, и поэтому умер. За гранью мира живых души убитых им людей устроили свою пытку, достучались до разума убийцы и вернули его обратно. Вот что хотел он поведать ученику, донести до него, ЧЕМ оборачивается выбор между светом и тьмой.
Пока что он был слишком слаб, чтобы говорить. Тишина покинутой деревни умиротворяла, и слушать её хотелось вечно. Чтобы ученик не уходил далеко, утешал и обнимал, ухаживал и восхищался, как прежде. И больше никогда не покидал своего непутёвого Учителя.
Покончив с приготовлением бинтов, Бако обернулся. Учитель ласково смотрел на него почти тем же ясным взглядом, как и перед разлукой.
Конечно, он снова бросился магу на израненную грудь, заплакал, расцеловал изуродованное лицо, что-то бормоча. Альдер позволил. Он был рад не меньше. Руки плохо слушались, но он поборол боль и стиснул в объятьях такого родного и преданного человека, совсем ещё мальчишку в его двадцать три. Да и сам растрогался, впервые за много лет заплакав не от истязаний, а от счастья и облегчения. Бако ласкался к нему, как ручной зверёк, покорный и всецело зависимый от хозяина. Гладил по редким прядям, целовал с пугающей жадностью то шею с уродливым шрамом, то лучащиеся счастьем глаза мага. Никто, кроме него, так бы не радовался возвращению к жизни цепного пса императора.
Альдер молчал, наслаждаясь радостью ученика, ощупывал его посветлевшие волосы, грудь, плечи, ощущая неясную тревогу за него и жалость к себе нынешнему. Предстояло поведать о своём решении отречься от магии и мести, даже если Бако воспротивится. Он должен понять и послушаться Учителя, принять его выбор и отречься сам. А ещё Альдер с некоторым стыдом вспомнил, как заставил ученика поцеловать себя этой ночью. Их никогда друг к другу не влекло, и тем сложнее Альдеру было объяснить, что магия ведёт себя по-разному в разных её формах. Огненная, самая агрессивная и страстная, больше связана с чувственностью, оттого и эффективность её возрастает, если вместо рук использовать более чувствительные части тела и усиливать эмоции. Да, он просто воспользовался состоянием Бако и заставил его изменить канал выхода магии, вот и всё. Оправдывал он себя тем, что Бако не доучился и не узнал об этом свойстве из-за того, что Альдер смутился и отложил этот урок до того, как ученик повзрослеет. Теперь же магия утрачена навсегда, что, разумеется, к лучшему – это обезопасит и его, и Бако от многих ошибок, от желания мстить и убивать с её помощью.
Постепенно их касания стали иными, переросли в нечто запретное. Должно быть, ученик слишком обрадовался и перевозбудился. Альдеру некуда было деться, и он отвечал взаимностью – но это всё, что он мог. Когда отнимаются ноги, то, что между ними, как правило, тоже. Своим безучастным взглядом маг с минуту намекал на эту проблему, но Бако не понял, смутившись его холодностью. Когда он слезал с Учителя, щёки мужчины пылали, как спелые яблоки.
- Что я делаю, идиот… - чуть слышно пробормотал он и встал на колени. – Вы так слабы, а я… Я от радости потерял голову и вдруг решил, что один из нас женщина…
- Надеюсь, женщиной хотел быть ты? – лукаво произнёс маг. – Не переживай, мне уже лучше. Не будь рядом тебя и твоей магии, я был бы мёртв. Однако раны всё же стоит заново перевязать.
Правильно переданная магия огня и вправду сотворила чудо. Внешне Альдер никак не изменился, и за исключением глаз выглядел всё тем же жутким скелетом с руками и ногами, искривлёнными переломами, костными наростами и отрезанным ухом. Во время перевязки Бако понял, что с мага, вероятно, живьём сдирали кожу. Признаки этого обнаружились и на голове. Стало быть, у его Учителя больше никогда не будет той пышной, шелковистой россыпи, которая так восхищала ученика.