С каждым шагом чудовищное ощущение понемногу отпускало. Она смотрела на Темного Лорда, и все нутро ее заполнял пьянящий восторг. Ощущение упоительной борьбы, собственной принадлежности к чему-то грандиозному и великому делало ее странным образом счастливой.
Она не знала, захочет ли он с ней говорить, особенно после того, как она умудрилась в очередной раз сделать все не так, как он хотел. Впрочем, сейчас ее это мало волновало. Она намеревалась оставаться рядом с ним вплоть до того момента, пока он сам ее не прогонит, а, возможно, и после. Страх пасть от его гнева ее больше не преследовал. Она вообще больше его не боялась. Она знала его столько лет, столько пережила вместе с ним и за него, что этот человек стал неотъемлемой частью ее мировоззрения, его центром. Она видела в нем нечто большее, чем просто личность. То, к чему он стремился, было смыслом ее жизни, поэтому никакая причина, кроме смерти, не заставила бы ее отречься. Она знала, что должна быть ближе всех к Темному Лорду, и никто другой не вправе занимать ее место, потому что только она с самого начала была с ним не из честолюбия и каких-либо выгод, а потому что искренне разделяла его идеи и видела высшую цель в борьбе за них. То, о чем он говорил, было снято с ее собственного языка. Никто иной не имел с ним такого взаимопонимания, как она. Разве что, не считая Реджиса Лестрейнджа, который, вероятно, тоже был предан своему школьному другу совершенно искренне.
Окружавшие Волан-де-Морта Пожиратели, кажется, придерживались совершенно иных мыслей и выглядели совсем не по-боевому. Не смотря на то, что в первом этапе битвы они одержали победу, воздух был пронизан страхом.
«Жалкие трусы», — подумала Беллатриса, не пряча от окружающих свою надменную улыбку, резко контрастирующую со всеобщей подавленностью.
— Подвинься, я хочу сесть, — дерзко сообщила она Долохову, расположившемуся ближе всех к Темному Лорду.
Тот на удивление не стал артачиться и мгновенно подчинился, точно это был приказ.
Беллатриса села, а Волан-де-Морт, который последние несколько минут неподвижно всматривался в огонь, встрепенулся.
— Антонин, возьми пару человек и прочеши окрестности. Этот недоносок Поттер еще, пожалуй, заблудится.
Долохов молча встал, кивнул и ушел прочь.
— Мой Лорд, Вы действительно считаете, что Поттер придет? — первой заговорила Беллатриса.
Она опасалась, что вопрос может вывести его из себя, однако Волан-де-Морт поглядел на нее с любопытством.
— А ты полагаешь, что нет?
— Я не знаю, — честно ответила она. — Я бы не пришла, а Поттеру, возможно, хватит на это глупости.
— Ты бы не пришла? — интерес в его взгляде стремительно возрастал. — Если бы некто пообещал сохранить жизнь тем, кто тебе дорог, в обмен на твою собственную, ты бы не пришла? Это заявление противоречит всему, что ты делала до сих пор.
— Тут дело обстоит иначе, мой Лорд, — философски отозвалась она.
Волан-де-Морт был в полнейшем изумлении.
— И как же оно обстоит по версии Беллатрисы Лестрейндж?
— Все эти люди сражаются не за жалкую жизнь мальчишки. Он для них как знамя. В нем заключена вся их борьба и идея. Сдаться в его случае — это все равно, что предать тех, кто проливает за него кровь.
— Хм… — вдумчиво протянул Волан-де-Морт, — с этой стороны я никогда не думал. Значит, ты полагаешь, что Поттер не придет?
Тут его глаза угрожающе сузились.
— Скорее всего, придет — возразила Беллатриса. — Все вокруг так долго делали из него героя, что он просто не догадается поступить иначе.
— Мальчишка юн и глуп, — зловеще проговорил Волан-де-Морт. — Он не понимает, что на свете нет ценности дороже, чем его жизнь. Такие люди не достойны жизни.
В черных зрачках Беллатрисы что-то дрогнуло.
Темный Лорд прекрасно заметил это движение.
— Ответь мне честно Беллатриса Лестрейндж, — вдруг заговорил он, впиваясь в нее своим змеиным взглядом.
По всему телу женщины прошел холодок и что-то еще.
— … боишься ли ты смерти?
— Нет, — твердо ответила она, не в силах моргнуть.
В глазах Волан-де-Морта промелькнуло и исчезло что-то неясное.
— Почему? Ты сумасшедшая? — на полном серьезе поинтересовался он.
— Нет.
— Может быть, ты глупа?
— Нет.
— А что же тогда?
— Просто есть люди, жизнь которых ценнее, чем моя.
— И кто же это?
— Вы знаете кто.
Розье с трудом выбрался из замка, уворачиваясь от летящих в разные стороны заклятий. Он полагал, что битва продолжается и на улице, но здесь были лишь отголоски былого побоища. Части обрушенной стены замка, завывающий от боли ослепленный великан, вяло отмахивающийся от двух атакующих его гиппогрифов. Тела погибших волшебников. Розье едва не наступил на Пия Толстоватого, и убедившись, что тот мертв, двинулся дальше к одинокой растерянной фигуре.