Не заговорит он,— сказал с места Селезнев.— Их, гадов этих, пытать бы с огнем, как в старые времена, тогда бы небось развязали языки.
Питать ми не можем, ми революционная страна, а заговорить он дольжен,— сказал Клейн,— Тюха тоже мольчаль, но Степан Спиридонович нашёль к нему ключ... Итак, начнем обдумивать операцию.
В дверь вскочил дежурный.
Товарищ начальник,— закричал он,— ломится к вам эта сумасшедшая баба, не могу ее удержать!
Кто такая?
Да эта, Шварциха! Кричит: немедленно подавай ей начальника!
Момент,— сказал Клейн,— Через несколько минут я буду у себя...
Но дверь, отброшенная сильным толчком, загремела пружиной, и грузная черноволосая женщина в платье с бесчисленными рюшами и оборками ворвалась в комнату.—Не медлите!— кричала она.— Прошу вас, не медлите! Его не оказалось! Вы слышите? Его не оказалось в поезде!
Момент, мадам,— сказал Клейн.— Говорите подробнее. Кого не оказалось в поезде?
Мужа! Он ехал в Москву. Он вез бриллианты! Его не оказалось в поезде!
Он ехаль один?
С ним был этот Митька Федуленко с пистолетом, но что он может сделать? Я ему говорила! О боже, боже, что ты такое делаешь со всеми нами? Спасите, гражданин начальник! Умоляю!
— Каким поездом ехали?— спросил Клейн и тут же кивнул Клычу:— Виясните все о поездах на Москву.
Клыч вышел.
Рассказивайте как можно пунктуально,— попросил Клейн.
Что же будет? Что будет?— Из глаз женщины по напудренным щекам, оставляя на них тоненькие стежки, катились слезы.— Он получил заказ — оправил два алмаза и решил сам везти заказчикам. Заказчики из Москвы — Кулиши, торговый дом «Кулиш и сыновья». Я просила его: пусть сами приедут, но разве его удержать? Муж никому не мог доверить такое дело. Сам повез, старый идиот. Взял с собой Федуленко с пистолетом. Вы знаете Федуленко?
Я не знаю Федуленко,— прервал ее Клейн,— продолжайте.
Поезд приходит в два. Я просила его позвонить мне из Москвы, что приехал. У меня сердце беспокоилось.— Женщина опять затряслась и заплакала навзрыд.— Два часа, он не звонит. Я позвонила Кулишам. Мне говорят, что его встречали, но его нет, а проводник поезда говорит, что он их давно не видел. После посадки внес им чай, а потом видел Федуленко в коридоре. А потом уже через час никого не видел. Гражданин нача-альник!— закричала женщина, хватаясь за рукав клейновского френча.— Спасите его! Я отблагодарю! Спасите его!
— Ильин,— сказал Клейн,— отведите даму к врачу. Гражданка,— он мягко снял с рукава ее руку,— я обечаю вам, что ми сделаем все, что можем.
Стас смущенно взял женщину под руку и потянул к выходу. Она, что-то бормоча, покорно побрела за ним. Еще входя, она была просто пожилой женщиной, уходила уже больной полубезумной старухой.
—Селезнев, позовите Клича,— распорядился Клейн и подошел к телефону. Он вызвал телефонистку, заказал ей дорожно-транспортный отдел милиции Южной дороги и сел у телефона ждать.
Вошел Клыч.
—Неприятное дело, Оскар Францевич,— сказал он.— Проводника надо допросить. Пусть это москвичи сделают и нам сразу сообщат. Над нами Кот висит, а тут еще это.—С Москвой я буду говорить,— задумчиво сказал Клейн,— но дело это наше, его с себя... как это? ... не скинешь. Думаю так: придется бросить на него вас. Всю бригаду.
А Кот?— спросил Клыч.
Я так думаю,— как всегда аккуратно выговаривая окончания русских слов, пояснил Клейн.— Кот, он теперь затаилься. Ми много про него узнали. Не узнали лишь самого главного — места, где он прячется.
Про Решетовку-то забыли?
Решетовка — да. Но там действовать надо осторожно. Пошлем вначале людей. В селе заметен каждый новый человек. Лючче так. В Решетовку пойдет один наш. Ви срочно едете на железний дорога, выясните все про дело Шварца. Это особо тяжкое Преступление. Кота мы будем обкладивать, будем трясти Губана, а новое убийство надо раскрывать по свежим следам. Впрочем, пока не убийство — исчезли два человека. Придется и это вам взять на себя, уважаемый Степан Спиридонович...— Он опустил голову в ладони, секунду сидел так, глухо сказал:— Помните, как он просил об охране? ...
Зазвонил телефон.
Клейн вскочил и схватил трубку. Он долго говорил с транспортным отделом милиции. Договорились, что Москва создаст оперативную группу, а Клыч со своими людьми идет им навстречу до пограничной между губерниями станции; на двух промежуточных пунктах, в Клебани и Товаркове, они по телеграфу свяжутся с москвичами, сообщат друг другу о результатах. Проводник говорит, что не видел двух пассажиров спального купе уже после Андреевского, то есть отъехав всего пятьдесят километров от города. После Серпухова он заглядывал в купе, там уже никого не было. Не было и чемоданов. Но ему в голову не пришло ничего страшного, он счел, что пассажиры перешли к соседям перекинуться в пульку или покер. Многие пассажиры в спальных вагонах так и проводят большую часть пути. По мнению его, человек, сопровождавший старика, невысокий плотный мужчина в летнем пальто и котелке, вел себя беспокойно. Долго маячил в коридоре. Клейн договорился о связи и простился с москвичами.
—Все,— сказал он, устало глядя на Клыча.— Начинайте, Степан Спиридонович. Пошарьте по станциям. Они маленькие. Там много глаз. Часто каждый приезжий бивает ими примечен. Мне звоните со всех пунктов. Кто от вас останется в бригаде?
—Селезнев,— сказал Клыч, приглаживая усы.— Смотри, браток,— повернулся он к Селезневу,— от твоих указаний теперь вся история с Котом зависит.
Селезнев усмехнулся, ничего не ответил. Вбежал По-тапыч, со штативами под мышкой, с неизменным своим чемоданчиком.
Меня берете?
Без тебя как без рук,— сказал Клыч.— Разрешите Потапыча с нами, Оскар Францевич.
Разрешаю.— Клейн пожал всем руки и вышел.
Ильин, Климов, Потапыч,— сказал, подтягиваясь и застегивая тужурку, Клыч,— полчаса на подготовку, сбор на вокзале, у транспортного отдела милиции. Я тут пока еще кое-что у старушки выясню. Ты, Климов, по приезде на вокзал возьми расписание, по которому шел поезд, выясни все места остановок. Ильин, позвони в магазин Шварца, потолкуй о Федуленко. А лучше съезди туда сам. Даю тебе на это пятнадцать минут сверх положенных. Все.
Глава VIII
Путейский рабочий орудовал рычагами, и дрезина ходко бежала по рельсам. С обеих сторон вдоль насыпи густо стояли сосны. Места были глухие. Темная тяжелая зелень бора изредка перебивалась косяками молодых берез, когда запах хвои уступал свежему запаху вешней, молодой еще листвы и птицы с майской страстностью запевали над полотном дороги. Черные подгнившие шпалы скрипели. Проржавленные рельсы гудели под колесами дрезины. Изредка пролетали будки путевых обходчиков, и опять шли леса. На редких переездах перед закрытыми шлагбаумами стояли впритык друг к другу телеги. Лошади, поднимая морды, ржали в небесную синеву. Возницы в домотканых пиджаках, поднося ладони к глазам, долго глазели вслед пролетевшей дрезине.