С и м а. Андрей тоже надеется – а я не верю.
А н н а В а с и л ь е в н а. Уж я правду тебе говорю!
С и м а. Разве дядюшку уговоришь?
А н н а В а с и л ь е в н а. Сам упрашивать будет.
С и м а. Ну, это вы что-то – тово!..
А н н а В а с и л ь е в н а. А я, может, по его приказанию и говорю-то с тобой.
С и м а (поражённый). По приказанию дядюшки?
А н н а В а с и л ь е в н а. Слушай, Симочка, ты не маленький, усы растут… Пора бы тебе в жизнь вникать. Маменька с Оленькой в Красный Яр уедут – это уж верно. Здесь им никак нельзя. На всё пойдут, только бы уехать. Маменька тебя да Андрюшу боится: а то давно бы подписала. Если ты ещё маменьке скажешь, она и вовсе согласится. Тебе удерживать её не резон – пусть себе с Богом едут.
С и м а. Да вы в уме? Чтобы я советовал маменьке всё отдать Прокопию?.. Я нищим не желаю быть… Что за вздор вы говорите!
А н н а В а с и л ь е в н а. О тебе речь впереди… Главное – маменьку да Олю отправить… А потом, Симочка… коли ты захочешь… с Прокопием Романовичем… помириться… он тебе и волю даст, и денег сколько захочешь. Ты сам знаешь, Андрюша – человек неспособный, слабый… коли маменьки с Олей не будет, а вы с Прокопием Романовичем возьмётесь… Андрюша на всё пойдёт и от всего отступится. Ты, главное, с Прокопием Романовичем заодно будешь… а он тебе и деньги, и всё даст…
С и м а (встаёт). Я… с Прокопием Романовичем… мне деньги…
А н н а В а с и л ь е в н а (торопится, не даёт ему говорить). Да, да, Симочка, и деньги, и всё… сколько хочешь… И я с тобой заодно… Мы втроём, Симочка… Мальчик мой… Я знаю, не любишь ты меня… ушла моя молодость… Но ты хоть немножко люби… и я во всём служить буду… На что хочешь пойду… Не гони меня только совсем.
С и м а. Какой вздор!.. какая гадость!.. Грязь… подлость…
А н н а В а с и л ь е в н а. Симочка…
С и м а. Оставьте вы меня…
А н н а В а с и л ь е в н а. Что с тобой… милый…
С и м а. Молчите… слышите!..
А н н а В а с и л ь е в н а. Ты пойми…
С и м а (кричит). Да замолчите же вы!.. Или я… Нет, я не могу… Какая грязь, какая грязь!..
Бежит к двери и сталкивается с Андреем Ивановичем.
А н д р е й И в а н о в и ч (берёт его за оба локтя). Симочка, что с тобой?
С и м а. Ничего… пусти меня…
А н д р е й И в а н о в и ч. Не пущу, не пущу. О чём вы тут? Васильевна, что это он?
А н н а В а с и л ь е в н а. О дядюшке всё… Вот он и расстроился. Молод больно. Ох, молод – не привык…
Анна Васильевна уходит.
А н д р е й И в а н о в и ч (обнимает Симу за плечи и ведёт по комнате). Ты не расстраивайся, Симочка: вот, Бог даст, дядюшка отпустит маменьку в Красный Яр – а мы с тобой… как-нибудь… по-хорошему с дядюшкой… Надо, чтобы всем хорошо было…
С и м а. Не верю я… не верю я, Андрюша!.. Погибаем мы, Андрюша… Убежать бы!.. Да куда?.. Тяжело… Скверно… Грязь такая!.. Эх, если бы ты только знал, Андрюша…
А н д р е й И в а н о в и ч. Потерпи, Симочка… Как же быть-то?.. Я бы рад, сам знаешь. Всё бы уступил. Только бы по-хорошему, без ссор… Ты не расстраивайся очень… Господи! Да ты, никак, плачешь?.. Господи, да что это такое!..
С и м а. Вздор… ничего… (Прислушивается.) Наши из церкви пришли… Я сяду писать. А то маменька заметит – опять расстроится. (Идёт к столу.)
А н д р е й И в а н о в и ч. Ну, ну, иди…
Входят Клавдия Антоновна и Оля, целуются с Андреем Ивановичем.
Как от вас церковью пахнет… ладаном… Славно…
О л я. Маменька опять всё время плакала. Ты скажи ей, Андрюша, грешно так.
А н д р е й И в а н о в и ч. Ах, маменька, разве можно! Разве хорошо так себя расстраивать.
К л а в д и я А н т о н о в н а. Я уж и сама не знаю, Андрюша… измучилась… ничего не пойму… Хоть бы в Красный Яр уехать, всё спокойнее… Вот и сейчас опять – Бог знает что на дворе делается, насилу вырвалась с Олинькой…
А н д р е й И в а н о в и ч. Что такое?
К л а в д и я А н т о н о в н а. Разве не знаешь?
А н д р е й И в а н о в и ч. Ничего не знаю.
О л я. Я тоже хотела сказать тебе, Андрюша, ты бы заступился за них.
А н д р е й И в а н о в и ч. Да что такое, что случилось?
С и м а (не переставая писать). Дядюшка изволил распорядиться, чтобы все должники с квартир убрались.
К л а в д и я А н т о н о в н а. Идём мы с Олинькой, а на дворе народ. Сойкин тут, Яшка-рыжий, Ершов, в темноте не разглядела всех. Бранятся, плачут, шум на всю улицу подняли. Увидали нас, к нам бросились, кричат все разом, не разберёшь… Я насилу выбралась. Уж Олинька с ними разговаривала.